«Настоящая травница должна быть пожившей», — категорично озвучила мне недавно соседка. И еще глянула так неодобрительно, что я однозначно поняла — меня она как настоящую травницу не воспринимает, да и не воспримет никогда.
Я огорчилась, конечно.
Недостаточно молодая с одной стороны, недостаточно старая с другой... Вот как так? На исходе третьего десятка лет, я уже начала мечтать постареть, чтобы спокойно работать. Молодым не доверяли даже молодые.
— Матушка важными делами занимается, — терпеливо ответила в который раз, глухо шурша каменном пестиком. Сухие цветки мягко трещали под нажимом. — Говори, что надо, Строн. Я науку знаю, помогу.
Огорошенный кузнец хмуро покосился на меня, почесал черными пальцами лысеющий затылок, еще раз с надеждой огляделся по сторонам. Отошел, зачем-то потрогав пучки трав. И только потом, наконец, заговорил.
— Я это...
Начал он так нерешительно, что я уже примерно поняла место дислокации проблемы. Ниже пояса, как пить дать.
— Меня друг прислал. У него это...
Не поднимая глаз, слушала его, мысленно начиная делать ставки.
«ЭТО спереди или сзади?»
— Ну ЭТО. Слышь, Аска?
Вопросительно посмотрела на гостя, изо всех сил сохраняя каменное лицо. Кузнец кривился, подмигивал и усиленно указывал голубыми глазами вниз. Ужасно хотелось расхохотаться.
А ставки на то, что проблема — спереди, росли.
— По нужде больно ходить... другу? — предположила.
— Не, — Строн недовольно скривился, и оперся огромными волосатыми ручищами о прилавок, нетерпеливо заглядывая мне в глаза. — Это... Того... Палочка у моего братана на землю глядит. Понимаешь, Аска? Душа у него болит. Молодой совсем. Плохо без палочки-то. Ты ж замужем была, должна понять. Жалко мужика. Рано ему еще...
«И что они все мое замужество поминают?» Внутренне я скрипнула зубами, внешне не повела и бровью.
— Жалко, — безжалостно согласилась и не отказала себе в удовольствии уточнить. — А лет-то другу сколько?
Строн на несколько секунд задумался, еще раз почесал затылок.
— Да, наверное, как я. Вместе росли. Так есть какое средство, знаешь?
— Все время на землю смотрит или иногда и на небо озирается? — продолжила допрос.
— Ненадолго может, — по виду кузнец все знал о друге. — Одним глазком поглядывает.
С трудом удержала серьезную мину.
— Давно?
— Пару лун...
Наше село славилось самыми верными друзьями. Все они как один шли ради друга за лекарством от боли в заду. Причем они всегда знали, снаружи болит или внутри, симптомы, точное расположение, время появления. И про палочки друг у друга тоже все знали. Золото, а не друзья.
Кивнула.
— Но к земле больше тянет? Поняла. Есть кое-что, — я не спеша направилась к прилавку. — Я тебе настойку приготовлю стимулирующую. Точнее другу твоему. А ты переставай брагу пить. Точнее друг твой пусть перестанет. И завтра за настойкой свеженькой заходи. Точнее он.
Кузнец нахмурился.
— Как же без браги-то? У меня работа нервная. То есть у друга.
— Воду пей, молоко! Пусть друг пьет. Нервничать тоже надо заканчивать.
— Аска! А можно так, чтобы с брагой?
— От браги, Строн, палочки как раз глазки и закрывают. Ты бы выбрал, что тебе дороже. Точнее, друг твой. А то все хотите и сразу. Так не бывает! С тебя одно серебро. Вечером приходи, будет готово.
С глухим ворчанием Строн подчинился, кинул мне монету, но как-то нехотя.
— А вечером-то Агла будет? — спросил, не теряя надежды.
— Возможно, — утешила его.
