– А я на соседней улице жил, вернее, через одну, – вдруг сказал Эстэриол. – Когда до Светоча добирался, тут месяц провёл. У тавернщика в подавальщиках бегал, пока меня местные дядьки не побили. Решили, что я им сдачу неправильно дал, а сами уже забыли, что я им до монетки отсчитал. А я дурак был, прижарил их магией, пришлось ноги уносить. Тавернщик меня прикрыл, чтоб я уйти успел, но из жалованья удержал.
Я испуганно посмотрела на жениха, но тот махнул рукой:
– Да что? Это уже давно было, не переживай!
– Хочешь, мы туда сходим? – предложила я.
– А ты хочешь?
– Не знаю. Тебе было бы здорово там посидеть? Теперь, когда ты такой, и со мной вместе? Мы же можем себе и еды заказать, а ты пиво пить будешь и трубку курить, даже ноги на стол положить можешь, если сильно захочется.
Зурб засмеялся, Умбриша с кузиной неодобрительно, но улыбаясь покачали головами, а молодой Шарг с уважением закивал. Эстэриол фыркнул, почесал затылок, хмыкнул и сказал:
– А давай. Действительно интересно посмотреть на всё это новыми глазами.
Вечер мы провели в той самой таверне. Двухэтажная, широкая, она притаилась на самой окраине города, почти у южных ворот, которые были, похоже, давно закрыты. Может, стражи пожалели, а может, ими просто нечасто пользовались. Рядом с таверной рос огромный старый дуб, в ветвях которого светились крохотные соли, а внизу стояли скамьи полукругом. В тот вечер там выступал бард с голосом почти как у мастера Лилевина. Он пел и играл на лютне, а мы танцевали. Пили пиво, смеялись и танцевали опять. И, кажется, Эстэриол даже не вспомнил о том, зачем мы пришли.
Утром гномская чета готовилась выступать рано. Мы хотели проводить их до западных ворот, так что нам тоже предстояло продрать глаза ни свет ни заря, и всем стоило хорошенько выспаться. Только поэтому мы ушли до полуночи, и то больше глядя на Зурба с Умбришей, которая уже начинала клевать носом в такт песням подосипшего барда. Завалились в дом, разбудили гномят, послушали бурчание Мавы и юркнули к себе, чтобы спрятаться под одеяло, обняться и провалиться в сладкий сон.
Снилась мне обычная белиберда, но под утро, когда я стала осознавать себя, как иногда бывает, когда понимаешь, что спишь, но ещё не проснулся, вспомнился недавний сон про Пыреньку и Демона. Я думала о Вортаме, и почему именно он тогда привиделся мне в роли не то охотника, не то самого Демона? Конечно, как и бывает во сне, я тут же забыла, зачем мне это было нужно, а потом и сам вопрос, но образ мага ясно всплыл в мыслях, а в следующий момент я оказалась на вершине скалы.
Он сидел так же, как в то утро у костра. Курил трубку, но смотрел не на меня, а куда-то вдаль невидящим взглядом. В его фигуре застыла непонятная обречённость и смирение, но в то же время было в нём какое-то несгибаемое достоинство, которое специально изобразить невозможно. Я смотрела на него и думала, что за сила скрыта в этом странном народиче? Не знаю, каким даром должен обладать охотник на Далинских Демонов, но в нём определённо был необычный дар, может, даже уникальный. Такой, который дарит необозримые возможности, но и всегда налагает огромную ответственность.
И всё-таки он хороший. Пусть резкий, пусть мрачный и нелюдимый, но хороший. Я подошла к нему, заставив мага вздрогнуть, прямо как тогда от пойманного взгляда, а потом с мурчанием потёрлась о его ноги и запрыгнула на колени.
