Волшебный стакан, или Пушкин и Кошкин. Петербургские бывалые и небывалые истории - страница 5

Конечно, и свечки кругом горят, словно как в церкви, а народу просто совсем как огурцов в кадушке насобралось. И все больше господа особо важные: князья да графы – и свои местные да и заморские тоже присутствуют.

Дамы в нарядах парижских как стрекозы вокруг порхают, возле них гусары да кавалергарды усатые как жуки снуют, да жужжат все – чего-то явно домогаясь. А сановный люд с лысинами, в мундирах с орденами просто так себе стоит, солидничает.

Сплошной плезир, одним словом, и никакого тут и Парижа не надо!

Стали Пушкин да Кошкин в ложе устраиваиться, тут Кошкин и спрашивает:

– А что это за мужик-то с бабой оба в коронах, которые за мной все шастали? Актеры что ли какие?

– Да это же царь с царицей! – Пушкин говорит

– Разве? – удивился Кошкин, – а я было не признал.

Да и мудрено ведь и в самом-то деле узнать. На монетах-то царей все больше в профильном виде чеканят, поди ж там догадайся как они с фасадов-то выглядят! Не станешь же со стороны забегать да сбоку на них заглядывать!

– Я царей-то в книжке видал, – Кошкин говорит, – а этот-то и не похож вовсе. Цари-то они все с бородами важными, а этот обчекрыженный вовсе, ровно как барышник какой, только усики торчат… Нет брат Пушкин, шутишь ты как видно. Бабкины-то, право, сказки. Так-таки и не поверил.

Пошел раз Пушкин на охоту, ружьецо у Тургенева напрокат подзанял, рюкзачек со съестным припасом заготовил – все как охотнику и полагается.

– Подстрелю-ка, думает, пару каплунов или может и бекасов, а если нет, то и просто отдохну на лоне натуры.

Кошкин на сей раз с ним не пошел, он такой-то охоты с пальбой вообще не уважал: он привык совсем уж тихо, на цыпочках, охотиться, а с ружьем оно совсем как на войне выходит: бах, да ба-бах, да трах-тарарах, просто уши даже отваливаются. Только шум один, а никакого тебе спокойного охотничьего творчества.

Прилег Кошкин во дворе на газончик и в небеса уставился. Хорошо там в небесах, голубизна, а в голубизне тучки-облачки белые плавают и птицы туда сюда меж ними снуют, как рыбки все равно в аквариуме. Смотрит Кошкин на птиц и думает:

– Вот они-то вот летают, хвостатые, а мы почему не можем? Потому что крылья у нас не растут. С крыльями-то и любой жук полетит, а без крыльев разве только шарики воздушные летать умудряются.

И решил Кошкин и себе крылья устроить. Часа три чего-то мастерил, почти тридцать три вехотки извел, но крылья просто на удивленье какие отменные получились – любой орел позавидует, только вот баней сильно уж пахнут, потому как из вехоток сделаны, а так ничего – очень даже аэродинамичные.

Влез Кошкин поскорей на крышу – крылья опробовать. Нацепил их на загорбок, да с крыши прямо вниз и сиганул. Зрители там, конечно, разные собрались, ждали что разобьется Кошкин. Однако ничего, не разбился, а воспарил в выси небесные прямо, что твой селезень, будто бы и всю жизнь только и делал, что летал.

– Ой, батюшки, ей Богу полетел ведь Кошкин-то! – радовались некоторые, а другие напротив едко возражали:

– Да уж чего там, подумаешь, птицы тоже вон летают, не падают.

А третьи опять же по своему на событие это смотрели:

– Поглядим-ка, говорят, как он щас падать да разбиваться будет! Потому это полное нарушение природных порядков, поскольку котам летать отнюдь не свойственно!

А Кошкин падать да разбиваться вовсе и не собирался, а разлетался вовсю по небу и чего там про него говорят или думают, так ему на то сверху и чихать-то даже охоты нет.