ОГРАНИЧУСЬ я работой,
прерываемой зевотой.
Ужимки Авдотьи Федоровны
колдуна Леонтия не впечатляют:
особу княжеской крови она тщится
изобразить.
Платит неплохо,
быстрых результатов не требует,
князю, говорит, она родственница?
Да с кем угодно ты в родстве находись,
у меня самого родной дядя
эмир Восточного Турбачара.
Сказать?
Не стоит,
дозволю я ей считать себя намного выше
меня.
Согнувшись в три погибели, с мешком цемента по лестнице он взлетел.
Не у вас нам ремонт, не в вашем кабинете подмазать?
Он запыхался, меня вопрошает обрывисто… непривычно долго человека без ответа я оставлял. Он в нетерпении, мешок, судя по глазам, в меня бросит… туловищем я отпряну, а ногу он мне отобьет. И никакой компенсации. Выбрать мне разрешаете? Стереосистема для коляски, больничный тур в Будапешт… мне отмолчаться, неприятный разговор на вечер перенести? Моя картина мира вторжения с мешком не включает. Идеальная картина. Не в курсе, я пробурчал, меня не оповещали… вам бы мешок положить, довольно с вас надрываться. Рязанский мастеровой Феофил от меньшего надломился, на девок даже смотреть перестал.
НЕПРОСТИТЕЛЬНО сглупил.
Зверство в бабе разбудит.
В ослеплении от скорби
из-за потери любимого брата
Ксенофанда ничего не ела,
ложиться в кровать не шла,
и к ней привели колдуна.
Поговорить с твоим мертвым
братом ты не желаешь? – спросил у нее Леонтий.
Ты на меня не иди,
драться не надо,
назад в бездеятельную скорбь
вернуться тебе, Ксенофанда,
приказываю!
Нагрянул крестьянин, сжимавший ладонью землю. Жирная, он вздыхал, плодородная. Но не моя.
Фигуру навеяло постижение, окидывание взором эпох…
Истории моды мне следовало себя отдавать – чоботы, зипуны, покрой, восприятие. Великолепное восприятие. Благородные господа, ходившие во всем иностранном, на простолюдина поглядят и одобрительно обменяются.
Русак!
Коренной, месье Зайцев, исконный!
НЕ ЖИЛЕЦ того чертога.
Разбираюсь я убого.
Леонтий не докричался.
Мертвым сном его служанка
заснула,
браги, наверное, напилась.
С истинным колдуном
она бы так себя не вела?
После моих заклинаний
глаза у нее не срастутся,
уши до ослиных не увеличатся,
за неимением колдовских рычагов,
веником я ее отхлестаю.
Мало! Мало, но ничего.
90
Набирающий боевитость Кувалов ни словом не обмолвился о его вчерашнем занятии в платной секции бокса.
Лицо не разбито, новичков, наверно, не бьют.
Не для покорения женщин я, Воробьев, физически прибавляю.
О вопросе в общем он говорит. Конкретно о боксе помалкивает.
Понравившаяся мне дамочка меня бы, Воробьев, ограничивала, и ограничения я бы терпел…
К сорока годам у него ни дамочки, ни мышц. Нечто до боли знакомое? Я хотя бы не в отчаянии, интеллектуально развитую башку под удары перчатками не подставляю. И почему никаких мышц, бицепс у меня надувается… с кулачок? С кулачок ребенка? Еще замерять, измерять… комплексы меня не изводят. Вполне мускулистый мужик.
НЕТ-нет-нет, не повлиял.
Я ее не убивал!
Андрюшка Швашок проникновенно
сказал Леонтию,
что он благодарен ему по гроб жизни.
Теща у меня умерла!
Насчет улучшений ты, Леонтий,
поколдовал, и случилось оно,
улучшение!
Ее смерть или смерть кого-либо,
промолвил пораженный Леонтий,
не подразумевалась мной ну никак.
Помог тебе, хорошо. Рад стараться.
