– И где же это чудесное спасительное место? – поинтересовалась она таким тоном, словно спрашивала, чем будут развлекать гостей на приеме.
– Скоро увидишь. – Мэлоун вывел их на соседнюю улочку.
Раньше Эстелла здесь не бывала. Безлюдье и тишина отчего-то казались правильными. А шелест крыльев летящего над головой ворона словно шептал: «Тебя никто не посмеет тронуть, обещаю».
«Если только я сама этого не захочу», – мысленно ответила Эстелла и крепче прижалась к Мэлоуну, положив голову ему на плечо. Промурлыкала:
– Ты же прекрасно знаешь: я терпеть не могу сюрпризы… с некоторых пор.
С тех самых, когда эти самые сюрпризы перестали означать что-то приятное и заставлять сердце замирать в предвкушении. Мэлоун должен был понять. Он сам видел, как это случилось. Вряд ли успел забыть, что и сам в этом участвовал, хоть и вынужденно. Пусть она и не винила его в этом, но, судя по тому, как нахмурился – как раз он-то себя очень даже винил.
– Про нас напишут не такую уж и неправду, – стал объяснять он.
Эстелла прикрыла глаза. Казалось, качается на волнах. Вверх-вниз. Снова вверх. Плавно и легко. Где-то вдалеке вскрикнула чайка, и это помогло расслабиться. Голос Мэлоуна тоже доносился словно бы издалека:
– Тут рядом есть одна лечебница. Для… в общем, не для знати, мягко говоря.
– Тогда откуда ты о ней знаешь? – полушепотом произнесла Эстелла, не открывая глаз.
– Не забывай, кем я был еще недавно. Приходилось иногда туда захаживать. Поэтому не удивляйся, если персонал меня узнает.
Вряд ли ему приятно было вспоминать о прошлом. О времени, когда он был всего лишь воришкой из семьи, где близкие предпочитали топить все проблемы в бутылке. Но сейчас он так легко, мимоходом говорил ей об этом. Ей, не кому-то другому. Потому что доверяет? Да, пожалуй. Знает, что она не станет пользоваться этими воспоминаниями, чтобы причинить боль.
– Спасибо, – тихо произнесла она. Но Мэлоун услышал и замедлил шаг.
– За что?
«Правда не понимаешь?» – чуть не спросила она. Вместо этого моментально выдумала подходящий ответ:
– Ты не стал возражать. Перестал считать меня малышкой, которая нуждается в опеке.
– Можно подумать, возражения бы помогли, – фыркнул он. Легонько щелкнул ее по носу. – Ты же правда еще совсем маленькая, а дети всегда охотнее делают то, что им запрещают. Особенно если так загорелись чем-то опасным.
Эстелла картинно надулась. Стукнула бы его по плечу, если бы не болела рука.
– Хватит так говорить, я же могу и обидеться. А ты знаешь, что бывает, если разозлить пчелу.
– Слишком хорошо знаю. – Мэлоун нервно потер шею, улыбнулся. – Только должен напомнить: ворону пчела не может причинить вреда, если сама не хочет быть проклята.
Эстелла отмахнулась:
– Думаешь, после всего меня напугают проклятия?
«Еще как напугают», – возразил внутренний голос. Окутанный багровым туманом, от которого не спастись. Но признаваться в этом она не стала. Тем более, что они как раз остановились у входа в ничем не примечательное двухэтажное здание. Мэлоун опустил ее на землю, позволив хорошенько все рассмотреть.
Старая кирпичная кладка, побитая временем. Маленькие, высоко расположенные окна, зияющие темнотой. В лунном свете этот контраст был особенно заметен. На стенах были нацарапаны надписи, от которых у Эстеллы загорелись щеки.
Мэлоун постучал в массивную железную дверь. Такая же массивная ручка-кольцо ударилась с грохотом, эхом пронесшимся по улице. Эстелла невольно заозиралась, но в соседних, таких же старых и неухоженных домах по-прежнему было темно.
