– Эй, кто это бросил? – грозно вопросил Оциус, швырнув железку в один из широких проходов. – Давно взысканий не получали?
В проёме строения засуетились тени и затихли.
«Ох, ничегошеньки… Вот он – добрый господин?» – промелькнула мысль, когда оглянулась на Оду, втянувшую голову в плечи.
– Мальчишки резвились, господин. Что с них взять? – виновато пролепетал седой мужчина, выглянувший из проёма. – Больше не посмеют, господин, я прикажу.
Хозяин принял оправдание строгим кивком, вернулся ко мне, чинно подставил локоть и повёл к воротам, где стоял экипаж.
– Пока будешь учиться, подумай, чем ты можешь заинтересовать первого наместника, – как ни в чём не бывало тоном доброго учителя попросил Оциус. – Вернусь к вечеру – расскажешь.
Ощущение себя нескладной босячкой в его глазах, достойной взыскания по всей строгости, осело неприятной тяжестью на дне живота. Однако смиренно кивнула.
Оциус прощально склонил голову и потянулся к дверце экипажа, но замедлил и оглянулся:
– Если в чём-то возникнет срочная необходимость, сообщи мне по почте.
– По почте? – округлила глаза.
– Вот видишь, тебе ещё учиться и учиться, – улыбнулся он и снисходительно развернул меня за плечи в сторону того дерева, под которым недавно стояла.
Оказывается, на самой верхушке висел красивый домик с остроконечной крышей, большими окнами и искусными перекладинами. Над деревом небольшой стайкой кружили птицы, как по команде, взлетая ввысь и пикируя, переворачиваясь в воздухе, словно акробаты.
– Это что? – неуверенно спросила, и впрямь почувствовав себя глупой.
– Почтовые горлицы. Абар покажет, как закрепить записку.
– Записку? – до сих пор не понимала я.
Оциус посмотрел на меня как на умалишённую.
– Я не умею писать… – напомнила с недоумением.
– Ах да, – вздохнул с досадой. – Абар умеет. Только думай, что диктовать, – и обратился к моей камеристке, которая снова сопровождала нас на расстоянии нескольких шагов: – Ода, я освобождаю тебя от обязанностей по дому, составь сегодня компанию госпоже Тайре и никуда не отпускай её… Пусть сначала поправится.
Я лишь закатила глаза на его мнимую заботу. А когда он откланялся и уехал, снова взглянула на птичий домик и нахмурилась.
– Тайра, что-то не так? – приблизилась девушка, беспокойно поглядывая на меня снизу вверх.
– И что, это действительно работает? – скептически кивнула на птичий домик. – А как они знают, кому доставлять письма?
– Каждая горлица научена лететь в определённое место. Если господин сообщил, что будет во дворце и ждёт почту, то полетит вот та горлица, с белым хвостом, а если господин уехал в поместье Северной Фенгары, то – та, что с чёрными лапками, – ответила Ода.
– Допустим. А если место неизвестно, но сообщение нужно срочно доставить? – обернулась я.
– Тогда отправим посыльного или вот этого симпатягу, – улыбнулась девушка и потрепала за ушами неожиданно оказавшегося рядом высокого поджарого пса с шерстью молочно-белого цвета. Только глаза у него были разные: один голубой, другой карий.
– Почтовая собака?
– Это Хорус. Он очень умный, – гордо ответила Ода. – Он по запаху найдёт господина.
– Угу, не сомневаюсь, – кивнула и медленно отошла от ворот. – Здесь все умнее меня. Откуда я такая выползла?
– Что вы говорите? – семенила девушка за спиной.
– Говорю, что ещё нужно узнать «госпоже» об этом поместье?
«…чтобы не опростоволоситься», – добавила мысленно.
