Женщина снова отвернулась к моей маме и заговорила тем же древним и неосязаемым голосом:
– Аннабель Оукс, сколько лет прошло? Десять, одиннадцать? Рада снова тебя видеть. Ты сильно изменилась, растеряла всю свою живость. Но… ты что-то прячешь от меня? Что заметили мои мотыльки? – Её голос сочился едва сдерживаемой яростью, но было в нём и что-то ещё – тоска и одиночество. Она смотрела на мою спящую маму, будто что-то взвешивала в уме. Затем она развернулась и снова принюхалась. – Я чую дитя, – прошептала она. – Или это что-то горит? Не могу понять. – Она прислушалась, втянула носом воздух – и у меня сердце едва не выскочило из груди. – Не может быть. Мы же забрали… – она оборвала себя на полуслове и помолчала пару секунд. – Если только… – Женщина вдруг направилась к стене сбоку от шкафа и прижала к ней ладони. – Ты меня провела? Здесь есть ребёнок? Ты её спрятала? Девочку?
Джерм нащупала мои пальцы и крепко сжала их: то ли чтобы поддержать меня, то ли чтобы успокоить себя, а может, и то и другое сразу. Женщина отошла от стены, и я бесшумно выдохнула.
Вдруг передо мной возникло лицо – женщина прокралась к шкафу и теперь заглядывала внутрь сквозь щель.
На меня смотрели зелёные печальные и совершенно пустые глаза на бледном осунувшемся лице. Уголки её губ приподнялись в змеиной улыбке. Джерм схватилась за дверцы, будто могла их удержать, я же, парализованная страхом, не отворачивала головы от щели.
– Выходите, я вас не обижу, – позвала женщина, переводя взгляд с меня на Джерм. За её спиной взвилось облако мотыльков, они начали садиться на дверцу шкафа, ползать по ней, и та заскрипела под их весом.
Несмотря на все мои старания, у меня из горла вырвался тихий стон. Нам не спрятаться. Всё новые мотыльки липли к дверце, медленно её отодвигая. Джерм схватила меня за руку.
Но вдруг что-то изменилось, и мой перепуганный мозг не сразу осознал что именно: облака раздвинулись, и комнату залил яркий лунный свет. Ведьма, от которой меня отделяли считаные миллиметры, вздрогнула, развернулась и, завизжав, взмыла к окну. На подоконнике она задержалась и, обернувшись к нам, бросила:
– До встречи в новолуние, дитя. Оно станет для тебя последним.
Мотыльки окружили её, она спрыгнула и исчезла.
Мы выждали несколько минут, но всё было спокойно. Дом притих, озарённый лунным светом.
В комнату, бормоча себе под нос, вплыл один из призраков из подвала – мужчина в жёлтом дождевике:
– Напугали почти до новой смерти. Был на волоске.
Пока я пребывала на грани обморока, а Джерм от ужаса застыла истуканом, Эбб набросился на неё:
– И получаса с пробуждения взора не прошло, а вы уже столько натворили! – От досады он дёрнул себя за волосы. – Это худшее, что могло случиться!
– Простите, – прошептала Джерм.
Эбб ещё долго прожигал её гневным взглядом, после чего повернулся ко мне и покачал головой:
– Зря я тебе показал. Идиот конченый!
Джерм не терпела, когда кто-то себя принижал, и попыталась взять Эбба за руку, но её пальцы прошли сквозь его ладонь.
– Не говори так, – прошептала она. – Никогда так о себе не говори.
Я же могла думать только о ведьме – о её глазах, смотрящих в мои, и её словах: «Ты меня провела? Здесь есть ребёнок? Ты её спрятала? Девочку?»
Эбб со злостью отмахнулся от доброжелательного жеста Джерм и холодно отчеканил:
– Я лишь знаю, что, если бы луна не выглянула из-за облаков, вас бы…
