Воспоминания Анатолия. Документальная трилогия. Том первый - страница 18
В один погожий дней, мама обрушилась на меня с упрёками и порядком настыдив, властно потребовала: «Прекрати портить ноги! Что подумают взрослые?! Сейчас же обещай, что начнёшь носить обувь! Перестань позорить родителей, будто мы нищие!». Несмотря на недельное, тихое упрямство, мамин скандал вырвал из моих уст, требуемое обещание, которое отныне, требовалось выполнять…
Ребята в посёлке, носили сшитые матерями трусы, штаны и рубашки, выкроенные из самых немыслимых материалов! Неоспоримым достоинством которых, была прочность и долговечность. В этом плане, нам с Валеркой несказанно повезло… Ведь наша мама, была искусной портнихой и из неказистых материалов, на дореволюционной машинке «Зингер», шила великолепные вещи! На зависть Мендольским родителям и появившимся в послевоенных магазинах, фабричным изделиям ширпотреба.
Будучи пятилетним мальчиком, я начал рисовать! Изображать окружающее, при помощи простого карандаша. В перерывах между творениями, неугомонно клянча у взрослых, клочки тетрадей и канцелярской бумаги. Мне до сих пор, вспоминается портретный набросок, головы моего брата. Который неожиданно для себя, я узнаваемо нарисовал! Мама готовила еду на кухне и пообещала взглянуть, на моё художество позднее, а когда она освободилась, портрет исчез! Вместе с ней, я обыскал весь дом, но рисунок пропал… Я долго ревел, поэтому Роза Адамовна, возмущённо врезала по «тылам»! По прошествии пяти десятков лет, мне видится, что мама по рассеянности, вместе со столовым мусором, смахнула клочок бумаги в горячую печь. Иного объяснения, просто нет…
Посреди лета, я приступил к постройке военного самолёт. Важной комплектующей которого, стала найденная на улице, никелированная пластинка, весьма похожая на задвижку, от корпуса швейной машинки. В первую очередь, я сбил накрест, две старые доски, принесёнными из дома гвоздями и молотком. Получились длинные крылья и короткий фюзеляж. Затем я сделал самолётный нос, прибив отрез горбыля, к торцу короткой доски. Под конец трудов, я набил никелевый щиток приборов, на дощатое перекрестие, чем обозначил моторный отсек.
Мальчишки постарше, наши соседи, посмеивались над постройкой истребителя. Рассудительно полагая, что он сможет летать, а сестрица Тоня, меня ласково пожурила: «Толенька, ты зря стараешься». Только из-за шума, запущенного двигателя, я ничего не расслышал…
Взметнув дорожную пыль, мой самолёт разбежался и взлетел! Метр высоты, два, три… И вот, крепко оседлав истребитель, я лечу над дорогой, повторяя её изгибы. Крутой крен и поворот! Теперь под крыльями, проносится золотистое, пшеничное поле. Я поднимаюсь над лесом и радостно глазею, на лазурный горизонт. Какая неописуемая красота, а насмешки ребят, здесь просто неуместны! Я забираюсь выше, к самым звёздам и на головокружительной высоте, восторженно замираю…
После изготовления самолёта, мои конструкторские идеи, начали витать в оружейной плоскости и во второй половине дня, приобрели осязаемые формы, деревянного пистолета. Тешась которым, в компании ребят, я хвастливо заявил: «Если мне потребуется, он завсегда выстрелит!». На что паренёк, один из присутствующих, скептически возразил: «Твой э… пистоль, не может выстрелить!». Тем не менее, поводя изготовленным из куска доски, Г-образным конструктивом, с нахлобученной на дуло, гильзой от дробовика, я самозабвенно хмыкнул: «Выстрелит, ещё как выстрелит!».