Воздаяние - страница 8

– Это он или она? – лениво интересуется Копейка.

– Наверное, он.

– Мужчинка. Косы поди до пят, задница – как у девки, – смеётся Олег.

– И голос – как у задницы, – заканчивает кто-то мысль.

Задорный ребячий смех рассыпается по всей комнате снежным комом, бьётся в окна, рвётся наружу. Большой синяк, украшающий подбородок Олега, начал принимать лиловый оттенок и, должно быть, чертовски болит. Серёга строит из пальцев пирамиду так тщательно, словно в ней хранится тайна Вселенной. Копейка вылизывает свои пальцы один за другим с каким-то упрямым удовлетворением. Вероятно, думая, что теперь их может не мыть ещё неделю.

Внезапно в комнату вошёл озабоченный чем-то суровый дежурный. Не спуская прицельного взгляда с Олега, в котором сразу почувствовал главного, спросил:

– Кто взял деньги?

Пацаны молчат.

– Повторяю, – начинает заводиться дежурный, бросая пронизывающие взгляды на беспризорников. – Кто взял деньги?

В комнате струной натянулась тишина. Слышно, как на улице проехала машина, в каком-то кабинете зазвонил телефон.

– Говори, сопля прозрачная, – нависает дежурный над мальчишкой с «погонялам» Килька.

– Зачем оскорбляете. Я свободный человек, живу в свободной стране, – недовольно взвизгнул тот. – За что на баррикадах сражались?

– Ты… на баррикадах? – смеётся дежурный.

– Да, мальчишка. А может, я патроны подносил. Да я…

– Ты что… Гаврош?

– Кто-о? – морщит пацан лоб.

– Конь в пальто, – смеётся дежурный. – Книжки надо читать, а не по чужим карманам лазить.

– Да я… – бьёт хвостом Килька. – Да мы с товарищами…

– Твои товарищи в овраге лошадь доедают, – уже тише говорит офицер. – Закрой синявка свою ротовую дырень, а то муха залетит.

Килька умолк. Уголки его губ обиженно опустились, но глаза так и шарят по комнате, как прожекторы в ночи.

– Хорошо, – меняет свой тон начальник и обращается к Олегу. – Можно спросить?

– Спрашивают с лохов, а я тебе пацан реальный, – гордо вскидывает голову Олег. – С людьми хочешь базарить, мазу правильно держи.

– Это как?

– У меня можно поинтересоваться…

– Ну и кто?

– Грузчики сельпо, – теперь смеётся Олег с нарочитым пацанским скепсисом. Затем, распустив рот в беззаботную весёлую улыбку, добавляет. – На халяву бакланов разводить будешь, душнила.

Довольные пацаны переглядываются.

– И не нукайте, – говорит Олег, весело улыбаясь глазами. – Не запрягли ещё.

– Ты, берега не путай, задрот, – начинает заводиться дежурный.

Он колет взглядом пацанов, грозит обыском. Видимо, надеется, что ребята выдадут себя чем-нибудь. Но вместо этого начинается спектакль.

– Что давно не щупал мальчиков, – ёрничает Копейка. – Ну, пощупай, пощупай…

– Ну, ты чмо, рвань вонючая, из какой помойки вылез, – начинает заводиться дежурный. – Босота сопливая, сын перегара, выпердыш. Тебя что, солитёр мучает?

Олег, тяжело и надрывно задышав, медленно поднялся. Его ноги широко расставлены, словно он боится потерять равновесие. Сейчас он похож на пирата, собирающегося ринуться на абордаж вражеского судна. Через секунду тишину в комнате с треском рвёт его голос:

– «Парус! Порвали парус! Каюсь, каюсь, каюсь…»

– Всё на нас, на нас! Вали! Вали начальник! – заорали пацаны, распахнув обиженные рты. – Мы люди брошенные, родителями брошенные. Жаловаться нам некому. Воры, шпана, беспризорники! Такое наше званье!

– А какое вы званье ещё хотели? – рявкнул на них, сдерживающийся из последних сил, дежурный. – Упырки вонючие, собаки бездомные.