Так бы ее назвал Вальтер. И был бы прав.
Она дернулась, и еще пару раз. А после замерла, злобно дыша. Кажется, мертвая хватка подействовала на нее успокаивающе. Или это намеренный ход, чтобы сбить меня с толку.
— Послушай…
— Ничего не хочу слышать! — рявкнула и толкнула спиной в грудь. Невыносимая женщина! — Вы гад и трус. А еще убийца! Это же просто возмутительно… Как можно так просто лишить человека жизни?
— Не думаю, что он задавался бы таким вопросом, перед тем как убить тебя. Или после. Его грехи куда страшнее моих.
— Это вас не оправдывает… — бурчит тихо.
Опустила руки, слегка расслабилась. Но я не ослабляю хватку: коварный женский ум способен лишить бдительности любого мужчину. Но не меня.
Наверное…
— Я знаю, что он плохой, — голос ее понизился до шепота, и я заметил, как она склонила голову, что-то разглядывая среди травинок. — Ну а вы? Разве вы хороший человек?
Может, был когда-то.
Или таким меня видела только Юнру. Она во всех видела нечто доброе, будь эта доброта целым морем или единственной каплей в чаше без дна. Это было наивностью, которую я терпеть не мог. Но искоренить ее невозможно.
— Нет, — ответил честно. — Не хороший. Но и не плохой.
— И доверия после того, что сделали, не вызываете. Я вам ничего плохого…
— Прости.
Она примолкла, сразу вытянулась и даже немного повернула голову, пытаясь поймать мой взгляд.
— Я догадывался, что он может забрать тебя, и все равно повел в змеиное логово… Мне жаль. Правда жаль, и я хочу… Хочу помочь.
Чертовы жалкие слова. Они с таким трудом прорвались сквозь ком в горле, что стало дурно и до невозможности гадко.
Я отпустил ее, и она быстро повернулась, посмотрела на меня с прищуром. Странно, но я чувствовал, что нахожусь на грани. Ее большие глаза были такими пронзительными, что могли вывести меня на чистую воду в любую секунду. Интересно, она догадывается, какова сила ее взгляда?
Или это я настолько размяк?
— Что-то я сомневаюсь в правдивости ваших слов, — протянула иномирянка, не скрывая холода в тоне, и сложила на груди руки. Возможно, в попытке показаться грозной и уверенной, или же чтобы скрыть нагие части тела.
Во втором случае это мало помогло: таким действием она лишь вынудила скользнуть взглядом по ничем неприкрытым ключицам и тонким, хрупким ладоням. Это не осталось незамеченным. Когда я поднял глаза, увидел, что ее щеки стали гораздо румянее, чем мгновение назад.
— Я не заставляю верить мне. Но вряд ли у тебя есть выбор.
— Так все-таки это было угрызениями совести? Вы хотите загладить вину?
— Я хочу вернуть тебя на свое место.
— Вы ведь понимаете, что ваши намерения столь прозрачны, что я вижу в них совсем иное?
Вопрос был неожиданным. Я изогнул бровь, посмотрев ожидающе, и спросил:
— И что ты видишь?
Иномирянка хмыкнула, словно посчитав мои слова глупыми и неуместными.
— Вы меня продали. Получили награду. А теперь выкрали. Зачем? Понятное дело, что вы дрожите перед королем, как побитый щенок перед злым хозяином. А потому мне крайне любопытно, почему вы рисковали собой и Шайей. На ум приходит одно: не для того, чтобы любезно отправить меня домой, а чтобы продать кому-нибудь еще. Звон монет настолько притягателен для вас?
Я буквально потерял дар речи от такого внезапного выпада. Удивление окатило с головы до ног, и только после нагрянула злость от небрежно брошенного сравнения с щенком.
Она уловила мой гнев — чуть стушевалась под грозным взглядом. Но все равно выглядела такой твердой, уверенной в себе, с нерушимой волей, что становилось как-то завидно.
