Мы с Тосей ехали молча. Она то и дело поглядывала на мое сосредоточенное лицо, но не решалась заговорить. За это я была ей благодарна. Требовалось о многом подумать. Настроиться на нужный лад.
Сердце забилось чаще, когда я увидела дом, где выросла. Теперь уж я не собиралась ни от кого прятаться. Алексей спрыгнул с козел и открыл дверцу ландо. Он подал руку сперва мне, затем Антонине. Я на миг замерла перед входом и сделала глубокий вдох. Дом, милый дом. Из калитки выбежал мальчишка, сын тетки Марьи, нашей кухарки. Он сначала побледнел, а потом закричал:
— Августа Константиновна! Вы вернулись!
Даже не стала скрывать рвущуюся наружу улыбку.
— Да, Андрюша, я вернулась! Открывай ворота! — с чувством резанула воздух ребром ладони сверху вниз.
Паренек поторопился исполнить приказ.
— Заведи повозку да распряги лошадей, — кинула я ему все еще с улыбкой, заходя в дом.
На шум уже спешила Агафья. Она с переполошенным видом выглянула на крыльцо, кутаясь в серый шерстяной платок.
— Матерь Божья, Августушка!
С резвостью, совершенно не соответствующей ее возрасту, старушка, перепрыгивая через ступеньки, поспешила ко мне. Я, зная о ее больных коленях, кинулась навстречу.
— Нянюшка! Как же я соскучилась!
Женщина обняла меня крепко-крепко и разрыдалась.
— Уж я думала, все… Не увижу вас больше!
Я и сама еле сдерживала слезы. Краем глаза увидела, что Леша и Тося смотрят на нас с совершенно одинаковыми выражениями лиц, на которых отчетливо читалась растерянность. Все, Августа, соберись. Не время распускать сопли. Дел еще очень и очень много.
— Ну, полно, полно. Я вернулась и больше никуда деваться не собираюсь, — поспешила заверить кормилицу я.
— Можно помирать спокойно, — вздохнула та.
— Эй! Агафья Никифоровна! — притворно строго прикрикнула я. — Никаких мыслей о смерти! Ты еще моих детишек нянчить будешь, понятно?
Та засмеялась сквозь слезы и, отстранившись, принялась вытирать щеки.
— Ну, пойдем в дом! — скомандовала я. — А то совсем замерзнем ведь.
Няня будто о чем-то вспомнила и, понизив голос, затараторила:
— Ой, Августушка, так у нас так этот… управляющий. В кабинете Петра Дмитрича кофий попивает.
— Ой, как замечательно-о-о, — протянула я, чуть ли не потирая руки. Не придется идти к губернатору, чтобы выяснить имя этого господина. Сейчас сама обо всем узнаю.
Настроение было боевое и приподнятое, хотелось голосом рыночного зазывалы крикнуть Леше и Тосе: «Ну что, гости дорогие, проходите в мой дом!» Разумеется, я сдержала этот недостойный приличной девице порыв, но все же пригласила спутников внутрь, хотя и не с таким размахом.
— Нянюшка, распорядись, чтобы Марья нам чаю заварила, — попросила, растирая озябшие пальцы. Я видела, что Леша хочет подойти ко мне, даже протянул руку, чтобы взять мою. Но я сделала вид, что не заметила этого жеста. Еще не успела подумать о том, как именно отразилось на моем отношении к этому человеку то, что теперь в нем сидит демон. С одной стороны, я была ему очень обязана, ведь только благодаря его вмешательству стояла сейчас здесь. С другой — нечто внутри меня отгородилось от него.
Смутно знакомый молодой мужчина, появившийся на лестнице сверху, избавил меня от необходимости возвращаться к вопросу с Лешей прямо сейчас. Где-то я уже определенно видела этого господина. Но вот где? Может, на одном из светских приемов?
Он строго взирал нас.
— Что здесь происходит? — спросил он довольно грубо. — Кто вы и что здесь делаете?
