Кофейня была милой. С обоями пастельного цвета. Со столиками, которые нужно убирать после каждого посетителя, а их тут десятка два за час. С прилавком для выпечки, который не должен зиять дырами опустошенных под вечер тарелок. С бесконечными рецептами блюд, чье приготовление нужно вызубрить. Учить стало правилом даже здесь: где лежит корица для глинтвейна, нужно ли добавлять молотое печенье в раф, как готовить один из десертов, который разобрали особенно быстро.
Все сотрудники в кофейне были взаимозаменяемые. Барменша работала постоянно, пока не пропала однажды, оставив девушку на её умение приспосабливаться, и вернулась, также неожиданно, как и ушла на пару дней: без предупреждения. Диджей появлялся так редко, что первое время Кира и не догадывалась о его существовании, как и том, что по вечерам это место превращается в бар. А ещё в кофейне была энергичная хозяйка – пожилая старушка, которая владела столькими заведениями в городе, что прошлым летом Кира виделась с ней чаще, чем со старшей сестрой, в попытках найти работу. В конце концов, она тоже стала брать отгулы. Знала, что кофейню есть, кому открыть с утра и проверить перед уходом, и вины больше не чувствовала. В конце концов, она перестала чувствовать и спокойствие рутинной монотонности, потому что могла быть встречена макушкой мягких сизых волос с той же вероятностью, что и резким голосом строгой владелицы.
Воспоминания. Обрывочные, расплывчатые, шаткие.
На календаре двадцатое июня. Стрелка часов вяло движется к двум часам дня. Люди измотаны жарой и, ещё с утра опрятная, форма теперь весит курткой на спинке стула и ботинками валяется под столом. Сидящая за ним женщина не снимает только широкие штаны, обмотанные десятком свисающих ремешков, за каждым из которых легко замаскировать небольшое оружие.
В недвижимом воздухе поблескивает на солнце пыльца. За окном зеленеет лето. Она сидит на кресле с ногами, перелистывает отчёты. Напротив, худой парень с именем Грег на бэджике. Его доклад о последней операции на бумаге никак не хочет фиксироваться. Доказательства зверства найдены, подкрепление прибыло, напарница меткими ударами вполовину сократила толпу нападающих, но воспоминания в слова никак не складываются. Он борется с нервами, грызёт ручку, крутит её между пальцами, трясёт – словом делает с ней всё, что угодно, кроме использования по назначению. Стоит повернуть голову к окну, и боковым зрением виден объемный, широкий силуэт третьего члена команды.
Таких команд в их управлении не меньше сотни, чтобы при случае можно было собрать целую армию солдат.
Стрелка часов подбирается к четырём. На термометре 30 градусов. Грег встаёт, направляется к балкону покурить. Её собственные ноги от согнутого положения порядком затекли. Тучная фигура Гурса уменьшилась, сжалась, он опустил голову на грудь и заснул. Большие формы давали ему столь же большое преимущество и в блокаде, и при расчистке пути сквозь разъярённую толпу при помощи щита. Именно это преимущество однажды могло сыграть злую шутку с их рвущейся вперёд командой. Но пока было душно, тихо и светло. Пока.
Двадцатого июня в пять часов сорок минут невзрачная кнопка ударила в потолок столбом красного света. Она услышала, как в то же время сигнализация ожила ещё в нескольких отделах полицейского участка.
– Капитан Гвен. Чрезвычайная ситуация. Нужна вся армия. Причину поймете по прибытии.
