Баба Маня вздыхает, подпирает кулаком щеку и, глядя на то, с каким аппетитом я уплетаю ее простую, но от того не менее вкусную еду, вновь заводит песнь о моей никчемной одинокой жизни, об отсутствии в ней нормальной женщины и парочки спиногрызов.
— Ба, ну я там уже был, мне вот! — Провожу ребром ладони поперек шее. — Хватило!
— Ой, тьфу-тьфу! — крестится, плюет через плечо, словно я нечисть какую вспомнил, хотя моя бывшая точно прятала в кладовке метлу; но этот печальный опыт уже в прошлом и пускай там и остается.
— Вот, — многозначительно поднимаю вилку, — и закроем эту тему, — мягко прерываю бабулины стенания.
Год как в разводе, и меня больше никто не пилит по поводу отсутствия то меня в доме, то денег в ее кошельке. Нет скандалов с битьем посуды, и желательно так, чтобы об мою голову, из-за ночных дежурств. Нет… Да много чего нет, есть покой, независимость и тишина в квартире. Пусть без вкусного обеда и ужина, но его и во время семейной жизни не было.
В общем, я не мазохист и не собираюсь дважды наступать на одни и те же грабли.
Но родственники уверены, что у меня просто была неправильная жена. Я не отрицаю, согласно киваю и живу себе дальше.
— Расскажи лучше, как ты тут? — перевожу разговор на другую тему.
— Ой, да что со мной-то будет?! — отмахивается она. — Все нормально!
Киваю, подцепляя на вилку последний грибок, и с сытым видом отодвигаю тарелку. Тянусь за кружкой горячего чая, заваренного на травах, ароматного и, по словам престарелой родственницы, жутко полезного. Делаю пару глотков и даже жмурюсь от удовольствия. Легкая усталость наваливается на меня, и я собираюсь уже, поблагодарив бабулю за вкусный ужин, отчалить в комнату и завалиться спать, как со двора раздается лай псины.
— Ой! — поднимаясь со стула, спохватывается баба Маня. — Это, наверно, Тася пришла. — Тянется за шалью, а потом, словно что-то задумав, оборачивается ко мне. — Сходи, придержи Буяна, чтобы девочка в дом прошла.
Вот же сводница старая! Засунув ноги в берцы, накидываю старый отцовский батник, всегда висящий на вешалке, и выхожу во двор.
За калиткой и впрямь, переминаясь с ноги на ногу, стоит девушка, прижимая к себе стеклянную банку. В свете уличных фонарей не разглядеть ни фигуры, ни внешности, да и капюшон мешковатой куртки скрывает черты лица.
Загоняю псину в будку и, удерживая за ошейник, кричу гостье, чтобы проходила. До слуха доносится лязг щеколды, скрип петель и быстрые шаги. Когда входная дверь хлопает, отпускаю собаку и отхожу к крыльцу. Присаживаюсь на ступеньки, тянусь к карману — там всегда лежит заначка для снятия стресса. Пальцы натыкаются на пачку, сжимают ее и отпускают.
Внутри идет борьба желаний. С одной стороны, хочется ехидно отсидеться в засаде и разрушить бабулину затею, шитую белыми нитками, с другой — чувство любопытства скребет душу. Несмотря на то, что в совпадения я не верю, все же встаю и неспешно поднимаюсь на крыльцо.
Ну, а чем черт не шутит, вдруг это она?
«Ага! — язвит разум. Ночью проводила тебя до дома, а потом на утренней электричке укатила в деревню коров доить. Золушка, не иначе!»
«Ну, вот сейчас и проверим!» — затыкаю рот внутренним советчикам и вхожу в дом.
Скидываю обувь, вешаю батник на вешалку, прислушиваясь к голосам, доносящимся из кухни. Баба Маня что-то трещит, грохая посудой, а вот гостью не слышно.
Сердце замирает, словно я юнец, пригласивший в гости понравившуюся одноклассницу. Шаг, другой, и я замираю в дверном проеме.
