Статистические данные для анализа собраны. Предварительный вывод: мы абсолютно несовместимы в бытовом плане. Но почему-то это не раздражает меня так сильно, как должно было бы.
Я достаю из холодильника ингредиенты для простого ужина – куриная грудка, овощи, специи – и начинаю готовить. Нарезка овощей строго одинаковыми кубиками, разогрев сковороды до нужной температуры, простые механические действия помогают упорядочить мысли после информационно насыщенного дня.
– Вау, пахнет невероятно, – говорит Анна, появляясь на кухне.
Она полностью преобразилась. Вместо яркого костюма – широкие джинсы, волосы распущены и слегка влажные – видимо, принимала душ. С лица смыт весь макияж, и без всех этих внешних атрибутов публичного образа она выглядит… обычной девушкой. Немного уставшей, немного растерянной, определенно моложе своих двадцати шести лет.
– Рагу из курицы с овощами, – отвечаю я, помешивая содержимое сковороды. – Хватит на двоих, если хотите присоединиться.
– Спасибо, – говорит она, забираясь на высокий стул у барной стойки и поджимая ноги под себя. – Я обычно заказываю готовую еду. Готовить совсем нет времени.
– Понятно.
Мы молчим. Я готовлю, время от времени поправляя положение разделочной доски – она съехала на пару сантиметров влево. Анна листает телефон, но не так активно, как днем. Больше машинально, чем осознанно.
– Максим, – говорит она внезапно, – можно странный вопрос?
– Конечно.
– Тебе не кажется это… странным? – Она делает неопределенный жест рукой, охватывающий всё пространство вокруг. – Вот так сидеть и разговаривать без камер? Без зрителей?
Я поворачиваюсь к ней. Действительно интересный вопрос. И неожиданно честный для человека, который весь день тщательно конструировал свой образ для публики.
– Странным – нет. Непривычным – да, – отвечаю я. – А тебе?
– Мне очень странно, – признается она, подтягивая колени к груди. – Я привыкла, что всё, что я делаю, может стать контентом. А сейчас мы просто… существуем. Без цели, без планов на пост, без мыслей о том, как это будет выглядеть в кадре.
– И как ощущения?
Она долго смотрит в окно на вечерние огни города, на поток машин внизу, на жизнь, которая продолжается без камер и комментариев.
– Тревожно, – говорит наконец. – Как будто я трачу время впустую. Или как будто я не настоящая, когда меня никто не видит.
Вот оно. Первое настоящее откровение за весь день. Не для камеры, не для аудитории – для меня. И оно объясняет многое в её поведении, в её неспособности отключиться от социальных сетей, в её постоянной потребности документировать каждый момент.
– А ты? – спрашивает она, поворачивая ко мне лицо. – Кто ты, когда не играешь роль участника эксперимента?
Хороший и сложный вопрос. Я выключаю конфорку и переношу сковороду на подставку – строго по центру, на равном расстоянии от края стола.
– Архитектор, который работает слишком много, ест слишком мало домашней еды и читает профессиональную литературу перед сном, – отвечаю я, накладывая рагу в тарелки. – Довольно скучно по сравнению с твоей жизнью.
– Не скучно, – мягко возражает она. – Настоящее. У тебя есть что-то постоянное, что не зависит от лайков и просмотров.
Я ставлю тарелки на стол, автоматически проверяя, что они стоят на одинаковом расстоянии от края. Мы едим в молчании, но это не неловкое молчание первого дня знакомства – скорее, мирное затишье после информационного шторма.
