Света и Никита сидели, свесив ноги с причала. Они не обращали внимания на брызги, которыми изрядно делились с ними высоко поднимавшиеся волны.
На берегу, активно размахивая руками, выясняли отношения парень и девушка. Шум моря заглушал их эмоциональный диалог. Молодой человек отчаянно жестикулировал, стягивая с себя джинсы, а потом прямо в футболке пробежал через набегавшие волны и поплыл от берега.
– Он хочет утонуть? – с тревогой спросила Света.
– Нет, ему нужно, чтобы его пожалели, – объяснил Никита.
– Вот дурак.
Какое-то время друзья смотрели, как парень проплыл метров пятьдесят от берега и начал бороться со штормом, пытаясь вернуться. Но сильный отлив после каждой волны отбрасывал пловца дальше в море. Девушка бегала по берегу и что-то кричала.
– Не пора его спасать? – встревожилась Света, наблюдая за борьбой незнакомца со стихией.
– Силы пока ещё есть. Хорошо гребёт, – определил Никита. И когда молодой человек достиг берега и «обессиленно» упал на песок, а девушка опустилась рядом и крепко обняла, прокомментировал: – Видишь, не дурак. Своего-то добился.
После паузы, пока друзья наблюдали за событиями на берегу, Света спросила:
– Почему парни такие тру́сы? – И, глядя в сторону, уточнила свой вопрос: – Я же знаю, что ты ещё в восьмом классе в колхозе на картошке хотел меня поцеловать. А всё не решался.
– Нет.
– А то я не видела.
– Значит, не видела, если так считаешь. Я ещё с третьего класса хотел. С новогоднего утренника. Ты играла роль Снежинки, и у тебя одной волосы были в блёстках.
Света засмеялась.
– Тем более. Парни, что, так боятся отказа?
– Не только. Можно и по физиономии получить.
– Драться они, пожалуйста, боксом заниматься им не страшно, а лёгкой пощёчины прям так и испугались?
– Ну, здесь дело не в ударе. А в крушении мечты. Парни уверены, что у них только одна попытка. Раз девушка отказала – это уже навсегда. Вот что страшит.
– Но теперь ты уже ничего не боишься?
– Теперь нет.
Очередная большая волна накрыла с головой Свету и Никиту, но кто обращает внимание на такие мелочи, когда губы сливаются в поцелуе.
– Так, граждане провожающие, отходим в сторону, пропускаем пассажиров, – громко кричал вспотевший старшина в расстёгнутой гимнастёрке. – Мамаши, папаши, сестрёнки и просто кореша призывников на перрон не допускаются. Слюни-нюни держим при себе. Пропускаю только с билетами или повестками. Предъявляем доку́мент – проходим. Нет доку́мента – отходим.
– Господи, я же ещё пару носков не положила в чемодан, – вспомнила Олеся Фёдоровна и бросилась на перрон, но дорогу преградил сержант.
Выслушав просьбу женщины, он нарочито громко ответил:
– Всё, мать, казённое твой сын получит. Портянки ближайшие два года будет носить боец. Лучше бы самогоночки на дорожку припасла. Я бы и передал.
Старшина засмеялся, неприятно гогоча. А Олеся Фёдоровна вернулась к Светлане и, не стесняясь слёз, причитала:
– Вот ещё одни тёпленькие. Что же я за дура, забыла положить.
Светлана подозвала соседку Никиты, семиклассницу Ирину, которая увязалась на вокзал провожать. Та возле киоска «Союзпечать» рассматривала цветные обложки журналов моды.
– Ирка, почему комсомольский значок не носишь? – строго спросила Света.
– Ношу. Вот, – выставила левое плечо вперёд девочка.
– Дай сюда, – потянулась снять Светлана, но Ира прижала его ладошкой.
– Нельзя.
– Я верну через десять минут, – заверила Света и строго спросила: – Или ты не хочешь Никите помочь?
