– Значит, говоришь, ты из этих мест? – спросил боярин, барабаня пальцами по столу, отпугивая навозных мух.
– Из этих.
– Откуда?
– Из Нового Торга. Сын кузнеца я.
– Отец, мать живы? Еще родичи есть?
– Не знаю. Были. Пятнадцать лет не был на родине.
– Очень хорошо. Ты, вероятно, знаешь, что город находится под защитой Новгорода?
– Знаю.
– Я в любой момент могу послать туда своих людей, и если твои родичи живы, то я помогу тебе с ними встретиться, но, как ты понимаешь, я могу и воспрепятствовать этому. Времена сейчас трудные, жизнь не стоит ничего. Тебе больно будет узнать, что из-за твоей несговорчивости они сгинули.
– Моей? – Вохма от удивления вскинул голову.
– Да, взамен ты должен мне услужить одной безделицей. Ты подпишешь донос. И гуляй на все четыре стороны. Иди к своим, встречайся с родными, радуйся жизни.
– И все?
– Конечно.
– Да хоть сейчас. Согласен.
Вохма с легкостью принял предложение воеводы с одной лишь целью – оттянуть время. Он прекрасно понимал, куда может завести его уступчивость. Верить боярину на слово было верхом легкомыслия или даже глупости, а уж поверил ли боярин в искренность его слов, было совершенно не важно. Он выиграл главное. Свободу движений.
Боярин поманил пальцем дьяка. Тот подбежал и поднес свиток исписанной бумаги. Вохма, с непривычными к письму пальцами, взял перо и стал усердно выводить слова, которые диктовал дьяк. Наконец свиток был подписан. Дьяк присыпал его песком. Затем сдул песчинки и отложил свиток в сторону.
– Ну, вот и все. Дело сделано. Взять его! – скомандовал боярин тюремщикам. – Посадить на цепь! Потом с ним закончим.
Два дюжих охранника, стоявшие позади у дверей, сделали было шаг к пленнику, но быстро пожалели об этом. Пока шел разговор Вохма незаметно разминал затекшие конечности. Как только он почувствовал, что рукам и ногам вернулась былая сила, то готов был действовать. Все произошло мгновенно. На команду боярина, он схватил со стола заточенные предметы, отнятые у него лесными разбойниками, и метнул их в охранников. Стальные пластины впились в горло обоим. Захлебываясь кровью, те повалились под ноги ордынцу, как снопы. Нездоровый лицом боярин побледнел еще больше. Он только и успел хрюкнуть, когда получил сильный удар в переносицу. Глаза заволокло туманом, от боли брызнули слезы, из носа потекло.
– Ты, собака, мне нос сломал! – запричитал он, зажимая лицо ладонью.
– Не бойся, жить будешь, – успокоил его Вохма.
Между тем, он смел со стола все предметы в заплечную суму, отобрав ее у перепуганного на смерть дьяка. Закинул суму через голову за спину, вытащил у рыжего охранника из-за пояса короткий меч, ударил рукоятью писаря в темя, от чего тот сразу лишился чувств. Затем связал боярину руки.
– Что же ты, красавчик, нос повесил? – щелкнул он теперь новоявленного пленника по носу. Тот взвился еще больше. – Все не так плохо. Поверь мне. А теперь пора на волю?
– Я с тебя кожу живьем сдеру, – шипел тот, брызгая кровавой слюной.
– Это все потом. Сейчас мы с тобой погуляем, веди себя хорошо, прикажи подать коня и сделай так, чтобы нас долго искали. Сделаешь все правильно – останешься жив. Все понял?
Боярин молчал.
– Ты все понял? – Вохма двинул ему кулаком под ребра и приставил лезвие к горлу.
– Да, – с трудом выдавил тот.
Глаза у него выкатились, как у рыбы, выброшенной из глубины на берег. Казак толкнул его к выходу.
Двор, окруженный высоким тыном, представлял собой острожью площадь, усыпанную соломой. В центре находился невысокий терем с хозяйственными постройками и конюшней. Везде сновали вооруженные дружинники, занимаясь своим обыденным делом. Домашняя птица свободно разгуливала по территории, мешаясь под ногами. Громко разговаривали бабы, сгрудившись у колодца.
