– Надо было позвонить и сообщить. Скоро она поправится? – Тата постаралась придать голосу должную суровость.
Полковник в отставке игриво рассмеялся:
– Да уж какой там скоро! У нас же радость – внук родился!
– Вообще-то, она работает.
– А я ее и не заставляю работать, это она уж по собственному почину. Человек свободный, хочет работать – работает. Не хочет – не работает. Да и какая теперь работа, у нас нынче одни праздники пойдут – племянника день рождения, потом Вера-Надежда на тридцатое. Нет, вы, девушка ничего такого не подумайте, Инка у меня не пьет, – он интимно понизил голос, – я ей пить не дозволяю, ей врач запретил. Сорвется, мол, говорит, опять полгода лечиться будет. Это уж праздник, так я дозволил – как не дозволить по такому случаю! А вы, девушка, может, зайдете к нам? Нет? Отметили бы с нами.
Выслушав сообщение Таты о вновь открывшихся обстоятельствах, Лиля позеленела. До отъезда оставалось полтора дня, у нее голова шла кругом от множества неоконченных дел, и найти приличную домработницу за такое короткое время было в принципе невозможно. Вернее, кого-нибудь найти было можно, но не оставлять же дом на совершенно незнакомого человека!
Вздохнув и поразмыслив, она пошла в комнату Тани, откуда доносился низкий размеренный голос Лидии Михайловны:
– Вася поймал одного леща, а Сережа выловил большую щуку. Повторяю: Вася поймал…
Таня писала диктант, старательно выводя буквы и слегка наклонив голову влево.
– Лидия Михайловна, – сказала Лиля, заходя в комнату, – обстоятельства таковы, что я вынуждена просить вас во время моего отсутствия ночевать здесь с Таней. Это моя личная просьба, и, конечно, все будет вам оплачено.
Гувернантка опустила книгу, из которой диктовала, на колени и невозмутимо поглядела на свою работодательницу поверх очков.
– К сожалению, я не смогу. Мы ведь так не договаривались.
Лиля раздраженно пожала плечами.
– Я помню, о чем мы договаривались, но у меня сейчас безвыходное положение, и можно было бы, кажется, пойти навстречу. Все мои знакомые, например, платят гувернанткам за отработанные часы и больше двухсот пятидесяти в месяц ни у кого не набегает, я же плачу вам триста долларов в месяц и ваших отработанных часов не считаю. Однако… хорошо, я готова оплатить вам ночное время в двойном размере.
– Вы, наверное, не поняли, – сдержанно ответила Лидия Михайловна, – я действительно не могу, у меня личные дела. Если вы считаете, что я не отрабатываю свои триста долларов в месяц, то, может, вам стоит подумать о другой гувернантке.
Все накопившееся в душе Лилианы раздражение мгновенно прорвалось наружу.
– Действительно, я думаю, что мне стоит пригласить к моей дочери гувернантку, которая будет больше времени уделять ребенку и меньше своим личным делам.
– Что ж, желаю преуспеть, – сердито поджав губы и шевельнув седыми бровями, учительница поднялась и начала аккуратно укладывать свои книжки, но на одну минуту задержалась и указала на учебники: – Смотрите, я свои книги забираю, вашего ничего не беру.
Лилю до мозга костей прошиб озноб, и она попыталась сообразить, что делать дальше – просить Викторию, что бы та приехала побыть с девочкой? Но свекровь не оставит надолго своих собак, которых уже три, а значит притащит их сюда. Ох, только собак в доме – грязных, линяющих, прыгающих по начищенной до блеска полированной мебели – только их не хватало госпоже Лилиане Шумиловой для полного счастья! На одну минуту мелькнула мысль увезти девочку обратно в Швейцарию – для чего ей торчать в Москве и создавать для матери столько проблем, если Илья ушел и не хочет видеть дочери? Потом внезапно Лиля подумала, что он может прийти в ее отсутствие. Конечно, придет повидаться с родной дочерью – это же так естественно! Возможно, он даже к ней привяжется – Таня милая девочка. Конечно, она с каждым годом все больше и больше походит на… Людмилу Муромцеву, но кому это придет в голову? Кстати, почему, интересно, в последнюю их встречу Антон Муромцев так странно себя вел – злился из-за Таньки? Или…неужели завел себе какую-то бабу? Лучше бы он был с этой Катькой – ни рыба, ни мясо.
