Он откровенно усмехнулся, глядя прямо в глаза миллиардеру, и Кейвор перевел сказанное ничего не выражающим голосом.
– Мое личное мнение не может повлиять на решение жюри, – ледяным тоном ответил Капри, – решение выносит независимая комиссия квалифицированных специалистов, а она ориентируется лишь на объективные достоинства каждого проекта. Что касается меня, то я хотел поговорить о другом.
Андрей Пантелеймонович вежливо наклонил голову.
– Я вас слушаю, мистер Капри.
Капри пристально посмотрел на сидевшего перед ним красивого человека с пышными пепельными волосами и гордо посаженной головой. Сердце у него сжималось, когда он глухо произносил:
– Мой сын влюблен в вашу дочь, и он уполномочил меня просить у вас ее руки, поскольку Анастасия несовершеннолетняя.
Если б молния ударила у ног депутата Воскобейникова, он меньше был бы поражен. Однако лицо его все то время, что Кейвор переводил, оставалось непроницаемым. Всего лишь мгновение два отца смотрели друг другу в глаза. Оба отличались острым умом и в совершенстве владели искусством интриги, но один из них глубоко страдал, другой же почувствовал лишь, что внезапно появилась возможность ввязаться в новую и очень интересную авантюру.
– Я не совсем понимаю, мистер Капри. Вы придаете желанию вашего сына такое большое значение? Они ведь дети, а дети постоянно готовы себе вообразить невесть что. На то мы и взрослые, чтобы управлять ими – иначе они женились бы и разводились с двенадцати лет.
Капри сердито насупился.
– Я не желаю в этом отношении управлять своим сыном, господин депутат. Дональду уже восемнадцать, он выразил желание жениться на Анастасии, и я готов выполнить его волю. Каков будет ваш ответ?
Воскобейников провел рукой по волосам и ответил очень спокойно:
– Мистер Капри, моя дочь не выражала подобного желания. У меня впечатление, что она рассматривает их знакомство, как обычную юношескую дружбу, – он вспомнил слова Ючкина и добавил: – Думаю, что они даже не целовались – иначе газеты не упустили бы возможность запечатлеть подобный факт. Хотя, конечно, она мне, возможно, и не все сообщила – мы разговаривали всего полтора-два часа назад, и я был с ней довольно резок. В любом случае, моей Анастасии всего шестнадцать лет, и она не хочет выходить замуж, поэтому разговоры о подобном браке бессмысленны.
Неожиданно миллиардер вспылил.
– Позвольте мне самому судить о том, что имеет смысл, а что нет! – глаза его яростно сверкнули. – Мой сын хочет жениться на вашей дочери, и я… я готов заплатить, если говорить просто и открыто.
– Мистер Капри! – голос Андрея Пантелеймоновича был полон глубочайшего возмущения. – Всю свою жизнь я посвятил борьбе за то, что считаю правильным и справедливым! Если б меня так уж интересовали деньги, и я хотел бы разбогатеть, то занялся бы бизнесом, а не политикой!
Кейвор постарался перевести сказанное им, как можно более точно, но Капри все же не до конца понял, что хотел сказать русский депутат, и почему в его голосе вдруг зазвучали патетические нотки.
– Мне не совсем понятно – вас не интересуют деньги? Однако вы привезли проект на конкурс и привезли его, как я понимаю, чтобы выиграть в виде премии крупную сумму денег. Значит, деньги вас все же интересуют?
– Мне нужны эти деньги не для себя, – высокомерно пояснил Воскобейников, – я действую в интересах своего электората, в интересах умудского народа, который мне доверил эти интересы защищать.
