– Как записать вас, господин рыцарь? На сколько остановитесь?
– Шевалье де Антре, – отвечает человек в плаще. – И мой оруженосец Артур. Переночуем, а утром поедем дальше…
У него мягкий голос и улыбчивое лицо.
Распахивается дверь, и в зал проскальзывает юноша, в белом стеганом плаще тамплиера, но без крестов. Щита у него нет. Вооружен коротким кинжалом, который висит на кожаном кушаке.
Он тащит на плече дорожный саквояж. Юноша гибок, как лоза, румян, верхняя губа и щеки покрыты пушком, не знающем бритвы.
– Мне комнату и ужин, – продолжает рыцарь-храмовник. – Поужинаю тут, внизу. Артур поест на кухне. Спать он будет на конюшне, охраняя лошадей.
«А это что за fuck puppet11?», – изумляется брат Гуго, разглядывая Артура. – «Никто мне и словом не сказал про оруженосца! Вот так новость! Не спутает ли мне мальчишка планы? Интересно, какую роль он при рыцаре выполняет? Просто оруженосец… или еще и петушок? Смотрите-ка, какой смазливый! Не хватало еще, чтобы из-за сосунка рухнула вся наша операция… Надо аккуратно выспросить про него… А потом придумать, как нейтрализовать эту помеху…»
Шевалье, ожидая, пока хозяин накарябает его имя в свою книгу, разглядывает кордильера.
Поза и выражение лица монаха не выражают ничего, кроме вежливой скуки. Встретившись с новым постояльцем глазами, францисканец отвечает на легкий поклон рыцаря вежливым кивком.
Он вновь садится, откидывается на стуле и прикрывает глаза.
Несколько минут в трактире царит обычная суета, отмечающая вселение гостя. Пити и Артур носятся вверх-вниз по лестнице, из комнат наверху слышен мягкий баритон гостя, и визгливый фальцет хозяина.
Наконец, все устраивается.
Жак и Пити спускаются вниз, и исчезают на кухне. Оттуда слышен грохот разбившегося кувшина, шлепок подзатыльника, горький плач, и пожелание племяннику провалиться в преисподнюю, вместе со всей разбитой им посудой.
Священник, закрыв глаза, сидит неподвижно, как статуя. Он ждет. На кухне продолжается возня: стук ножа, шкворчание сковородки. Визгливый голос хозяина раздает приказы, понукания и проклятья. Пятки Пити рассыпают частую дробь по деревянному полу. Сверху, над головой, раздаются гулкие шаги рыцаря.
Наконец, наверху хлопает дверь, и по скрипучей лестнице спускается новый гость. Несмотря на грузность, он легко несет свое тело. Шевалье успел переодеться. Он щеголяет в фиолетовом бархатном камзоле, красных рейтузах и зеленых чулках.
Де Антре останавливается посреди залы, и смотрит на францисканца.
Тот, почувствовав взгляд, открывает глаза, и поднимается на ноги. Монах, при своем немалом росте, на пару дюймов ниже шевалье. Настолько монах костляв, настолько новый гость мускулист. Оба гостя вторично обмениваются поклонами.
Поскольку францисканец уже занял место за столом спиной к камину, де Антре садится напротив.
– Вы уже поужинали, святой брат? – вежливо спрашивает прибывший.
– Поужинал, брат мой. Час назад, – так же вежливо отвечает монах, – но, не откажусь от еще одного глотка вина… Хотя, должен вас предупредить: хозяин скуповат. Его вино – законченная кислятина.
Тамплиер кивает и кричит на кухню:
– Хозяин!
Из кухни выскакивает Жак. Он выслушивает просьбу нового постояльца:
– Неси лучшее вино. Да смотри, прохвост, если принесешь мне такую же кислятину, как святому отцу, я тебе ее на голову вылью!
Жак низко кланяется, и исчезает на кухне. Через минуту перед путниками стоит кувшин с превосходным тосканским вином, два оловянных стакана.
