Просыпаюсь утром – голова трещит, в груди гармонь играет, коленки адским огнём горят. В общем, аут полный. Воспаление лёгких, обширный ожог третьей степени да ещё похмелье дикое – ставлю себе диагноз. Разлепляю глаза – вижу, Пупсик рядом с постелью на стуле сидит, на меня обеспокоено смотрит.
– Что с вами, Борис Макарович?
– Что-что, – хриплю раздражённо. – Болею я. – И в сердцах добавляю: – А ты, экстрасенс хренов, обещал от всякой напасти оберегать, да слова не держишь.
Глаза у Пупсика квадратными делаются.
– Я не знал… – бормочет, оправдываясь. – Я вас от людей оберегал…
– Не знал он… А ежели я, допустим, в чан с серной кислотой упаду? Там ведь людей нет… Или кирпич мне на голову свалится? – брюзжу. – Ладно, не можешь сам, зови лечилу из соседней квартиры.
– Ну, если так… – обиженно бормочет Пупсик. – Тогда пожалуйста…
Смотрит он мне прямо в глаза, и я мгновенно отключаюсь. Последнее, что помню, так это как веки чуть ли не со звуком «блымсь!» захлопываются. Что шторки в допотопном фотоаппарате.
Просыпаюсь по новой что огурчик. Молоденький, свеженький, пупырчатый. Такое ощущение, будто сутки спал или более. Каждая клеточка тела здоровьем поёт, сознание чистое и светлое, и никакая зараза в лёгких не скребётся.
Бодренько вскакиваю с постели и вижу, что Пупсик всё в той же позе рядом на стуле сидит, но теперь уже не озабоченный, а улыбающийся довольно. И понимаю тогда, что не сутки я спал, а в лучшем случае минуту.
Заинтриговано перевожу взгляд на свои колени, вчера вечером сплошь волдырями бугрящиеся, – ничего. Нормальная кожа, обыкновенная, в меру волосатая. Каковой всегда и была.
– Ну ты могёшь! – восхищаюсь.
Пупсик скромно глаза потупляет, но от удовольствия рдеться начинает. Как посмотрю, нравится ему, когда хвалят.
– Слушай, – неожиданно осеняет меня, – а как же ты сам себя, а? Что, точно так лечить не можешь?
Смуреет пацан, ручкой обречёно отмахивается.
– Нет, Борис Макарович. Это совсем иное… – вздыхает он тяжко и переводит разговор на другие рельсы: – А вы кушать не хотите?
Как по команде, я вдруг ощущаю аппетит просто-таки зверский.
– Да! – выпаливаю жизнерадостно, и только потом до меня доходит, что этот «аппетит вдруг» неспроста. Нахимичил что-то со мной пацан, однако противиться ему не могу. Жрать действительно так хочется, что аж под ложечкой сосёт.
– Так это я мигом! – загорается Пупсик, срывается с места и уносится на кухню посудой греметь.
А я в приподнятом настроении направляюсь в ванную комнату, но тут замечаю на спинке стула костюм свой французский. Останавливаюсь и рот разеваю, хотя к таким штучкам Пупсика вроде давно привыкнуть должен. Ни пятнышка на костюмчике – весь с иголочки, будто только из магазина. Ну и пацан у меня! Джинн из восточной сказки.
Пока я зубы чистил, брился да под душем плескался, Пупсик на стол накрыл. Тут уж я и не знаю, то ли он под меня подстраивается по времени, то ли меня под своё время подстраивает и заставляет под душем столько стоять, сколько ему требуется. Впрочем, если верно последнее, то делает он это так, что я истинное удовольствие получаю.
В этот раз завтрак Пупсик соорудил не как всегда, то есть мой фирменный, а добротный, почти обед. Блюд шесть, но, естественно, без первого. Салатики там разные, печень жареная с кровью, зеленью украшенная, тосты хрустящие, ну и всякое такое прочее, от вида которого слюнки текут. Залез мне в мозги, паршивец этакий, знает, что «выходной» у меня сегодня, вот и расстарался.
