Два царя, происходившие из двух ветвей дома Гераклидов, продолжали занимать трон. Они соединяли в себе почести царской власти и верховного жречества; они командовали армиями и председательствовали в сенате. Сенаторы, включая двух царей, насчитывали тридцать человек; они назначались пожизненно. Все законы и постановления обсуждались, рассматривались и предлагались сенатом. Народ одобрял или отвергал их предложения, не имея права обсуждать или изменять их.
Пять других магистратов, называемых эфорами, избирались народом для предотвращения расширения власти царей и сената за пределы их полномочий. Они имели право смещать, заключать в тюрьму сенаторов и приговаривать их к смерти; они могли даже арестовать царей и отстранить их от должности до тех пор, пока оракул, к которому обращались за советом, не приказывал их восстановить.
Геродот и Ксенофонт приписывают Ликургу создание эфоров; Аристотель и Плутарх, напротив, утверждают, что это был царь по имени Феопомп, который учредил их сто тридцать лет после смерти Ликурга, с целью обуздать амбиции сената.
Можно, я думаю, примирить эти противоречивые мнения с нерушимым уважением, которое в Спарте сохраняли к законам Ликурга, сказав, что этот законодатель задумал идею учреждения эфоров и предписал их избрание в случае возникновения разногласий между сенатом и царями.
Рассказывают, что царь Феопомп, когда он назначил эфоров, сказал следующее. Его жена упрекала его за этот шаг, который должен был оставить их детям меньшую власть, чем та, которую он получил от своих предков; он ответил: «Я оставлю им большую власть, ибо она будет более долговечной».
Ликург создал конституцию более мудрую и прочную, чем все существовавшие в Греции: это был, так сказать, договор между страстями, которые нарушают покой государств, поскольку она обеспечивала блеск трона и свободу народа, смягчая их мудростью и властью сената.
Институт, способный так долго поддерживать равновесие между всеми властями, безусловно, был делом великого гения; но что может показаться еще более удивительным, так это смелость, с которой Ликург решил привлечь нравы на помощь и поддержку своих законов.
Его идеи, превосходящие обычные взгляды политики, были направлены на то, чтобы основать силу государства на добродетели; и тем не менее многие из его законов явно противоречат принципам справедливости и правилам здравой морали.
Чтобы искоренить в своей республике два самых распространенных источника коррупции – бедность и богатство, он, так сказать, обобществлял имущество и разделил все земли на тридцать девять тысяч частей: девять тысяч были отданы гражданам Спарты, а тридцать тысяч – жителям сельской местности.
Желая установить такое же равенство в движимом имуществе и изгнать всякую роскошь, он отменил золотую и серебряную монету и создал железную, настолько тяжелую и дешевую, что для перевозки суммы в пятьсот франков требовалась телега, запряженная двумя быками.
Это постановление могло бы избавить его от необходимости изгонять из города предметы роскоши и легкомысленные искусства; однако он изгнал их формальным указом, чтобы удалить все, что могло смягчить нравы.
Та же любовь к бедности и равенству заставила его предписать общественные трапезы; все граждане ели вместе; их питание регулировалось законом, и каждому гражданину запрещалось обедать у себя дома.
Этот запрет соблюдался так строго, что спустя долгое время царь Агис, вернувшись из успешного похода, был подвергнут выговору и наказанию за то, что обедал с царицей вместо того, чтобы присутствовать на общественной трапезе.
