Глаза змеи горели холодной злой яростью:
– Вы забыли, что значит для нас Вторжение? – Воротник вокруг её шеи колыхался: горло раздувалось от гнева, и жабо мешало ему. – Или вы поддались непродуктивным эмоциям, Мнге? Вы – трус?
Мужчина в синем костюме быстро заморгал, не в силах контролировать страх и смятение. Он не знал, что ответить.
Теплейшему, веками не вступавшему в прямой контакт с людьми, легко было говорить, ведь это не он, а Мнге рисковал здесь каждый день!
Но ослушаться мужчина в синем костюме не мог. Это было противно его природе.
– Мы будем рисковать, – прошептал он. – Я… буду. Да.
– Сеанс связи окончен, – объявил человек справа.
– Сеанс связи окончен, – подтвердил левый.
Их экраны погасли.
– Вы должны научиться рисковать, Мнге. – Змея, прежде чем прервать контакт, сменила гнев на милость, спрятала зубы и слегка опустила голову, демонстрируя своё расположение.
– Я и так работаю с людьми круглосуточно, Теплейший, – пробормотал мужчина в синем костюме. – Я очень устал от их глупости, дерзости…
Но сочувствия он не дождался.
– Помните, Мнге, – равнодушно и холодно предупредила змея. – Проиграют они – проиграем мы. Да, рядом с людьми мы живём, постоянно скрываясь, морщась от их запаха, болея их болезнями, страдая от того, что они делают с разумом, данным им Аш Хааах. Да, антропосфера нам совсем не подходит, и если бы это было возможно, мы уничтожили бы их всех. Но пока на Земле нет других разумных, люди… Люди – наша надежда.
Экран погас.
Мужчина в синем костюме без сил опустился в кресло, закрыл лицо руками.
Раздался звонкий цокот – к креслу приблизился уродец, похожий на аквариум на ножках или водяного паучка, чьё тельце облачено в пузырёк воздуха.
– Нужно работать! – прошептал господин Мнге.
Он улыбнулся странному созданию и решительно встал.
Он рискнёт. Он найдёт Единственного.
Так приказал Теплейший.
Вадим огляделся, с трудом ворочая онемевшей от страха шеей. Шевелиться не хотелось. Ничего не хотелось.
Куда угодно – в школу, к психологам, в летний лагерь… Только бы не стоять на бетонном полу и не видеть этот подвал!
От ужаса он словно бы лишился половины чувств, заступорился, забетонировался от страха.
И не он один.
Мирон и Лиза замерли, прижавшись друг к другу. Они сидели у дальней стены, на так и не исследованной куче не понять чего. А Илья…
Илья лежал ничком рядом с тем местом, где появлялась дверь. Вроде бы целый, но какой-то обмякший, длинный.
Надо было подойти к нему. Но… вдруг там, под телом Ильи, – кровь?
Вдруг он мёртвый и развалится на куски, которые только что летали в воздухе?
Вадим оглянулся ещё раз: Мирон что-то шептал трясущейся Лизе. Значит, идти придётся ему, больше некому.
Он с трудом оторвал ногу, завяз в воздухе, как в киселе, сделал шаг, второй.
Ступор постепенно отпускал. Стало зябко, выступил холодный пот: даже руки влажно блестели.
Вадим остановился, не дойдя до Ильи шага два. Оглянулся на Мирона.
Тот махнул скованными руками: посмотри, мол.
Легко сказать – посмотри. А если Илья только с этого боку – целый?
Вадим судорожно вздохнул, сделал ещё шажок, планируя заглянуть слева. Но тут Илья пошевелился и сел, держась руками за голову.
– Живой! – прошептал Вадим, сразу теряя напускную собранность и смелость, покрываясь гусиной кожей.
Руки юркнули в карманы, привычно забрякали там железками.
Знакомые звуки успокаивали, возвращали силы. «Ничего, все живы, значит, удастся и выбраться. Гаечка за гаечкой…»
