– Ты ещё кто такой? – разочарованно выдал Мизгирь, обозленный тем, что спешил без веской надобности.
Яд с кожи водяниц, оставленный на послушнике, вероятно уже действовал. Мизгирь разглядел, что юноша был не способен двигать ногами.
– Помоги! – завидев возникшего на берегу человека, возопил послушник. – Арсений я!.. Книжный переплётчик! Из монастыря! Помо!..
Одна из водяниц, вжавшись худой грудью к виску юноши, вдавила его под толщу воды. Однако в намерения утопленницы явно не входило убийство книжного переплетчика. Выждав долю времени, водяница позволила Арсению вынырнуть и тут же лизнула его заросшую короткой рыжей бородой щёку своим бледным языком.
Мизгирь тяжело вдохнул, наблюдая за потугами Арсения выкашлять набежавшую в рот и нос воду. После контакта со слюней водяницы у попавшего впросак переплётчика совсем скоро должны были начаться паралич и помрачнение сознания.
Мизгирь скосил взгляд и строго глянул на четвертую водяницу, крадущуюся к нему по зарослям, растущим вдоль берега. На ней была одна лишь шерстяная юбка. Лицо трещало в улыбке от распирающей её весёлости. Чёрные глаза, будто залитые дёгтем, жадно блестели.
– Не советую, – предостерёг водяницу Мизгирь.
Первое, что увидел в предрассветных сумерках Благота, проснувшись, был медведь, держащий в пасти оторванную человеческую голову. Так ему сперва показалось. Но стоило зажмуриться и снова открыть глаза, как морок рассеялся. Над ним было всего лишь угрюмое лицо Горана, изуродованное чудовищным шрамом с левой нижней стороны. Горан стоял над тем местом, где Благота заснул в руинах церкви. Спиной в медвежьей шкуре к дверному проёму.
Рядом на земле остывал потухший костёр. Лежала порожняя деревянная бутылка. Остатки вина впитались в землю, когда он заснул. Какое расточительство.
Благота вскочил, заворошился на месте, чувствуя угнетающую тошноту с похмелья. Прошлым вечером они вдвоём с вилой вернулись с источника в церковь, и он развёл огонь, чтобы высушить вещи. Смильяна позволила ему взять подношения с алтаря, и он скоропалительно воспользовался оказией.
Теперь Благота понимал, что не стоило ему так поступать. Ведь наутро он оставался один в руинах, и над ним стоял этот сердитый пришелец. Благота захотел было выразительно выругаться, однако сдержался. Горан не двигался и будто не собирался его трогать. Просто стоял, давя Благоту своим тяжёлым взглядом, как насекомое.
– Что с рукой? – низким хрипловатым голосом спросил вдруг Горан.
– Сам отсёк, чтобы не искушала, – недовольно проворчал Благота, с подозрением косясь на топор, висящий у того на поясе.
Горан шутки не принял. Схватив Благоту за грудки, единым махом поднял того с места.
– Подымайся.
– Какого хрена? Отпусти! Где Смильяна?
Лицо Горана передёрнулось в гримасе злобы.
– Тебе известно имя?
– И что теперь? С костями меня сжуешь или без?
Благота едва устоял на ногах, стоило Горану грубо толкнуть его от себя. Помолчали, рассерженно поглядывая друг на друга. Горан чего-то ждал. Благоте потребовалось догадаться самому, прежде чем тот наконец сдвинулся с места. Горан ждал, пока он соберёт свои вещи.
– Что с лицом? – Благоту начинала злить неразговорчивость местных обитателей. – Дай угадаю. Повздорил с барсуком?
Горан издал короткий рык, сделал быстрый шаг. Благота попытался отбиться осиновой палкой, но Горан выбил её одним коротким ударом и отшвырнул в сторону, к алтарю. Схватив Благоту за шиворот, Горан поволок его к выходу. Толкнул в дверной проём, вышвыривая первым наружу.
