Однако, сидящий напротив явно не производил впечатления «крепкого орешка». Фон от него – ровный, спокойный, как от человека, углубленного в свои мысли в городском транспорте, так что, при других обстоятельствах, Ленский на него и внимания не обратил бы.
Руки «игрока» тоже – самые заурядные, чуть придавленные работой, с грубыми ногтями на желтоватых коротких пальцах. Хотя, Ленскому и доводилось видеть мастеров экстра класса с руками трактористов. Так что, не факт, не факт.
Но, все равно, его спутником Ленский бы занялся с куда большей охотой. Вот от кого силища прёт, трудно мимо пройти. Впрочем, хватит об этом. Итак, игра!
Он чувствовал на себе взгляды «гостей», почти физически ощущал их присутствие. Слева ледяным холодом его обдавал «пахан», прямо в лицо летели волны хищного интереса «игрока», справа слабым теплым маячком обнадеживал Павел. Молодец, так и надо! Забудь, что я здесь, максимум внимания – на «гостей».
Арктический ветер слева, словно тисками, сковывал его, не давая шевельнуться, не позволяя начать игру. Он попытался освободиться, выскользнуть из сектора, заполненного «паханом», но не тут-то было. Будто бульдог, тот вцепился в него, обездвиживая мысли, обесцвечивая чувства, размывая фантазию. Здесь нужен был нестандартный подход.
Ленский глубоко вздохнул, представил себе знойное лето. Он где-то далеко, за тысячи километров от холодной, продрогшей Москвы. Пляж… Удобный шезлонг… Плещется море, солнечные зайчики на волнах слепят глаза, заставляют закрыть их, погрузиться в забытье. Безумно хочется пить, что-нибудь холодное. Какой-нибудь коктейль, только обязательно со льдом. Льда надо много, очень, очень много… Ага, вот и ледник, как кстати! Теперь надо быстро, не задумываясь взять несколько кусочков льда и опустить в бокал. Вот так. Хорошо. Сейчас станет легко. Легко и уютно…
Он открыл глаза, зафиксировал полученное ощущение, стараясь абстрагироваться, не смотреть влево, и вдруг почувствовал, что все изменилось. Исчез пронизывающий холод, на месте, где только что была Арктика, раскинулись весенние луга, устланные ковром сочной молодой травы.
Все, «пахан» ему больше не помешает, во всяком случае, пока. Все-таки, для него было бы не лишним потратить пару-тройку лет на самообразование. Чересчур он примитивен, ну, совсем, как ребенок! Разве можно силой воли подменять фантазию?
Теперь все внимание – «игроку». Некоторое время Ленский играл машинально, тянул карты, раздавал, срезал, делал ставки, что-то говорил. Так же отвлеченно, будто и не специально, будто тот случайно попал в поле его зрения, он наблюдал за действиями соперника. Ну что ж, арсенал трюков небогатый, но исполнение неплохое. И держится «игрок» уверенно. Наверняка, есть и что-нибудь еще в запасе. Но с этой стороны опасности он не представляет.
Значительно интереснее, что у него за душой. Волны от него растут, захлестывают Ленского, ему все трудней бороться с ними. Да и зачем бороться? Надо слиться с ними, самому стать такой же волной, и тогда, и они сами, и их хозяин будут ему не страшны.
Вот он сидит перед Ленским, весь, как на ладони. Лицо, конечно, упростило бы задачу, но он справится и так. Осторожно, стараясь не повредить, Ленский понемногу подстраивается под его поле. Это трудно, и первая же волна едва не сбивает его с ног. Это потому, что он статичен. Нельзя оставаться на месте, и его движением станут вопросы, так он будет нащупывать этот беспокойный, рваный ритм, стараясь слиться с ним, оседлать эти неприветливые, неласковые импульсы.
