Люба, за два месяца до этого
— Люба, ты же понимаешь, что ты была неправа, — устало втолковывает мне мой директор школы, сидя в своём кабинете, когда семейка маньяков Задворских наконец-то покидает наш храм науки.
— Что значит неправа?! — начинаю заводиться я. — Мало того, что эти два придурка меня чуть не изнасиловали, и вы, как директор школы, не предприняли никаких мер для моей защиты, так теперь ещё и выставляете меня виноватой?!
— Хватит преувеличивать, — твердеет голос моего шефа. — Тебя послушать, так у нас не элитная школа, а прямо бордель какой-то! — привстаёт он с кресла и сверлит меня грозным взглядом. — От тебя-то требуется совсем ничего: просто извиниться, и…
— И начать давать частные уроки! У них в загородном доме! По вечерам! — заканчиваю я за него требования депутата или министра. — Хотя вы сами прекрасно знаете, Иван Иванович, что нам запрещено давать частные уроки своим ученикам, — негодую я.
— Ничего страшного, ради такого экстраординарного случая можно сделать и исключение, — продолжает давить на меня директор. — К тому же на кону вся твоя карьера и репутация школы, — уже подходит он ко мне и берёт за руку. — Ты подумай, что будет, если этот Задворский пожалуется куда надо и даст делу ход. Тут и уголовной статьёй попахивает, — уже недобро заглядывает он мне в глаза. — Всё-таки маленький мальчик… А ты — его учительница… Нанесла ему травму… Подумай об этом хорошенько, — приближается он ко мне, и я делаю шаг назад.
— Что вы делаете? — не понимаю я. — В чём вы меня хотите убедить? Что применять самооборону против огромного совершеннолетнего бугая запрещено? Какой маленький мальчик?! Вы себя со стороны слышите?! Вы его вообще видели?!
— Не огромный бугай, а подросток, — вдруг прижимает меня к себе мой босс, и я даже не сразу соображаю, что происходит.
Пытаюсь перевести дыхание. Голова кружится. Это не школа какая-то.
Это дурдом! Набитый похотливыми павианами!
— Уберите свои руки, Иван Иванович! — строго приказываю я своему боссу.
Решительно отталкиваю его, и он от неожиданности шлёпается пятой точкой на стол позади себя.
— Это вы устраиваете из образовательного учреждения самый настоящий бордель! Пытаетесь продать меня какому-то там депутату! Вы вообще в своём уме?!
— Какая ты горячая, Люба, — смотрит на меня своими масляными глазками Иван Иванович. — Не зря я тебя тогда на собеседовании сразу заметил. Когда ты к нам только после института пришла по распределению… А конкурс был огромный, как ты помнишь… Я понимаю этого Егора, сложно сохранять хладнокровие, когда каждый день на уроках видишь такое… — и он снова порывается ухватить меня за грудь.
Но я хватаю своё верное оружие — указку, и что есть силы бью его по загребущим пальцам.
— Что ты делаешь?! — зажимает рукой ушибленный пальцы директор.
— Защищаю свою честь и достоинство, мерзавец! — наотмашь, как мушкетёр своей шпагой, бью я его по второй руке указкой. — С подлецами работают только такие методы, — и моя указка уже обрушивается на его лысеющую голову.
Я Жанна д’Арк! Я мщу за всех женщин, включая Сонечку Мармеладову и Катеньку Кабанову! Я — Немезида!
— Прекрати сейчас же, ты что, взбесилась совсем?! — уже защищается от меня директор, но я не унимаюсь, и тычу указкой в его самое сокровенное место. Прямо остриём своей шпаги справедливости и возмездия.
