– Я бы хотела привязать тебя к себе. Крепко-крепко, – сказала его лучшая в мире девочка. – Но это неправильно. Я не могу. Просто нам отпущен был именно этот срок побыть вместе. Я не смогу отнять тебя у ребёнка. Будь счастлив, ладно? Победи всех. У тебя получится. И вспоминай обо мне хоть иногда.
В тот вечер он впервые заплакал. Сколько себя помнил – ни разу с ним этого не случалось. Разве что в глубоком детстве, о котором он уже не помнил. Плакал в душе, под струями воды, чтобы никто и никогда не смог увидеть его слабость и позор.
А когда вышел, Али уже не было. Только запах её духов витал в воздухе да одиноко лежала на стуле его футболка, которую она любила носить, когда они оставались вдвоём.
Мать провожала его, как верный часовой. Наверное, боялась, что он сбежит. Олег и впрямь был близок к тому, чтобы оттянуть отъезд ещё на какое-то время. Умом понимал, сердцем – нет.
Он уехал на девять долгих лет. За это время много воды утекло и многое изменилось. Сложная беременность у жены. Потеря ребёнка. Попытки хоть как-то устроить семейную жизнь, которая всё же дала трещину, что так и не затянулась, не заросла. Лина так и не смогла больше забеременеть, впала в отчаяние, но цеплялась за него, как утопающий хватается за соломинку.
Наверное, она всё же любила его. Все те годы, что они боролись и пытались склеить разбитую вдребезги чашку их совместной жизни.
Олег чувствовал себя бесконечно виноватым. За неродившегося ребёнка. За сложные отношения. За то, что любил другую.
Поначалу он пытался связаться с Алей. Ему, как воздух, нужно было видеть, слышать её, но она как в воду канула. Исчезла, сменила номер телефона. Может, уехала в другой город.
Он никому не мог довериться и попросить. Разве что Глеба. Но втягивать брата в свои непростые душевные дела тогда посчитал неуместным. Глеб балабол и несерьёзный тип. Мог напортачить, случайно проболтаться матери или отцу. Или Але всякой ерунды наговорить – с него станется.
Олег изводил себя работой. У него было, куда приложить силу. За девять лет он прочно встал на ноги, вытянул бизнес, отказался от инвестиций тестя и постепенно выдернул бизнес отца из глубокой ямы. Он просто обязан был это сделать, коль уж выпала ему такая «великая» миссия.
За девять лет он прошёл семь кругов ада, посещая психологов, что пытались вытянуть его семью. Может, роди Лина ребёнка, всё бы как-то наладилось, появился бы хоть какой-то смысл. Но чуда не случилось.
Через девять лет он снова вернулся домой. Снова один. И первое, что сделал, – это попросил Глеба устроить свидание с Алей.
Олег не собирался ломать ей жизнь, влезать в Алькину семью, если у неё она есть. Ему просто необходимо было её увидеть, услышать, поговорить. Ничего не изменилось за девять долгих лет.
Он не собирался снова изменять жене, но так вышло, что увидеть и услышать оказалось ничтожно мало.
У них снова была одна-единственная ночь – только их, одна на двоих, как прежде и совершенно по-другому: ярче, болезненнее, острее. Наслаждение с привкусом горечи и горького дыма разбившихся навсегда надежд.
– Я с тобой не потому что хочу всё вернуть или изменить, – сказала ему повзрослевшая Аля – почти всё та же его дорогая девочка со взглядом, что выворачивал наизнанку душу и разрывал сердце на осколки, – я эгоистка и просто хочу тебя украсть для себя, на ночь. Я вор, но мне всё равно. И я, как и прежде, не желаю, чтобы ты что-то менял в своей жизни. Если тогда не смог, не получилось, значит сейчас и подавно нет смысла. Думаю, ты ей нужен.
