— Можно. Один вышивала матушка, с которой мы вместе работали на кухне, её все называли матушкой, потому что, кроме кухни, она ещё занималась детьми, когда была молодой. Потом здоровье ухудшилось и она стала работать только на кухне. Она приболела и я запретил поварятам её будить, и до обеда делал её работу, пока она сама не проснулась. Она очень ругалась, но на самом деле была рада, что я никому не сказал, и следующей ночью вышила мой пояс, в благодарность.
— А почему не сказал? Болеет же, врача надо.
Он горько рассмеялся, качнул головой:
— Слугам не вызывают врача, это очень дорогое удовольствие, слуги либо лечатся сами, своими примитивными методами и молитвами, либо умирают. Цыньянские рабы считаются самыми крепкими и выносливыми, поэтому их покупают на самые тяжёлые работы, но причина у этой выносливости простая — хилые умирают ещё в детстве. если дожил до пятнадцати, значит очень крепкий, можно на каменоломни покупать.
— Жесть какая, — прошептала Вера, посмотрела на министра, — их реально надо завоевать, хотя бы ради того, чтобы это прекратить. А второй пояс кто вышивал?
— Тоже девушка с кухни, я ей нравился, — он гордо улыбнулся, устроился поудобнее, — её продали в другой дом, так что она знала, что мы больше не увидимся, поэтому в свою последнюю ночь в доме Кан она украла мой пояс, и подбросила уже с вышивкой, на память. Это очень смело, обычно так не делают.
— А как делают?
— Обычно парни пояс как бы забывают, под каким-нибудь глупым предлогом, или оставляют у девушки всю одежду, просят постирать или зашить, говорят, что домой грязным-драным идти нельзя, накажут. Она стирает, зашивает и добавляет вышивку на пояс, если хочет. Если не хочет, то не добавляет, он тогда больше не приходит. Если он конечно не «покладистый».
Вера понимающе улыбнулась и спросила:
— То есть, это могут делать не родственники и не близкие?
— А зачем это делать не родственникам и не близким? — загадочно прищурился он, — если делают, значит близкие.
— А почему ты их не носишь?
Он посмотрел на кончик пояса, поджал губы и осторожно сказал:
— Это... вроде как хвастовство.
— Ну и что? Цыньянские боги не считают гордыню пороком.
Двейн опустил голову ещё ниже, министр иронично фыркнул:
— Ну что ты, давай, не стесняйся, — Двейн стал изучать стену, Вера посмотрела на министра, он ухмыльнулся: — Благородный и милосердный Кан Двейн Старший просто не хочет вызывать у меня зависть, потому что знает, что у меня вышитых поясов нет. Поэтому он каждый день мучается в неудобном карнском костюме, а на официальные мероприятия выбирает цыньянские костюмы, не подходящие по цвету к своим вышитым поясам, чтобы, не приведи боги, не выставить меня самым нежеланным отпрыском дома Кан.
— Цените! — шутливо задрал нос Двейн, министр прижал ладонь к груди:
— Ценю.
Вера улыбнулась, наконец доела и встала убирать. Двейн подхватился помочь, но тут же зажмурился и сел обратно, поёрзал и всё-таки встал:
— Госпожа, спасибо за всё, я пойду, наверное, хочу лечь.
— Иди, конечно. Что-нибудь дать с собой?
— А что у вас есть?
— То, что мы с Булатом готовили, и суп. Фрукты вот ещё есть.
— Можно весь суп забрать?
— Конечно, это же твой эксклюзивный суп, — улыбнулась она, он посмотрел на министра, тот поднял ладони:
