Вера поморщилась, вспомнив, как Эйнис ходила для неё на рынок, но промолчала. Министр посмотрел на неё и тихо сказал:
— Сюда не будет ходить никто, кроме меня, Барта, Двейна и Эйнис, у дежурного лимит — минута, завтра Барт поставит защиту от телепортации. И ещё завтра надо будет составить опись ваших вещей, соберите их в одном месте и рассортируйте по категориям.
— Хорошо, — прозвучало мрачно, она опять вцепилась в чашку, стараясь найти либо повод уйти, либо безопасную тему для разговора, вспоминала весь тот бред, который с пулемётной скоростью выдавала Эйнис, как будто они одни и она никому не расскажет, боже, зачем...
Господин министр, похоже, по-своему расценил её мрачность, мягко сказал:
— Это продлится не долго, после бала вы будете часто выезжать на официальные мероприятия и принимать послов во дворце, король записал вас на послезавтра, на девять вечера, я выдам ему пропуск сюда, обсудите ваши планы с ним.
Вера подняла глаза, министр смотрел в чашку, мрачный и усталый.
— Он думает, что в музее были вы, не нужно открывать ему глаза. По официальной версии, при взрыве в музее вы не пострадали. О двойниках никто не знает, Санта мы нашли тихо, и тихо забрали телепортом, свидетели его не видели. Они и Лику толком не видели, я построил плотное оцепление, зеваки разнесли в толпе, что достали женщину, но в каком состоянии, вблизи никто не видел, а кто видел, тот не болтлив — во внутреннем кольце стояли мои бойцы, а эмчеэсники короля во внешнем стояли спиной. Степени её ранений почти никто не знает, пусть все думают, что у вас такие невероятные щиты, что вы легко пережили взрыв. Если на балу вы покажетесь целой и невредимой, все решат, что либо у меня заоблачного уровня врачи, либо свидетелям всё показалось и на самом деле вы пострадали не так сильно, а слухи врут. Я распорядился запустить ещё несколько противоречивых версий слухов, так что правду из этой мешанины никто не выцедит. Сант скоро будет в порядке, ему предстоит несколько операций, Док просил, чтобы вы его благословили лично, и заодно к Эрику с Артуром зайдёте, я дам охрану.
— Хорошо, — она допила отвар, хотела встать и налить ещё, но это кресло, похоже, сохранило часть ауры раненого Двейна — оно засасывало и не выпускало. Министр понаблюдал её вялую борьбу с собой, усмехнулся и встал сам, принёс ей вторую чашку, себе тоже налил, сел, они молчали и смотрели на пар, Вера мысленно кричала, закрывая уши руками и вжимаясь в кресло, ей хотелось сбежать, но не было сил даже шевельнуться.
4.31.7 Цыньянские традиционные причёски
— Вера?
Она вздрогнула и подняла взгляд, но тут же опустила, было ужасно неуютно, она перебирала поводы уйти.
— Вы говорили, что легко поняли, что Эйнис сейчас заплачет, но при этом говорили, что думали, что дело в чёлке.
— Ну да, я думала, она будет плакать из-за стрижки, — вяло кивнула Вера, министр фыркнул, со смехом покачал головой, она выровнялась: — Вам смешно? Вы знаете, сколько литров девичьих слёз впитало моё плечо по вине парикмахеров? Парикмахеры — страшные люди, они делают необратимые вещи. Любую другую хрень в жизни можно решить, плохую покупку можно не носить, какой-то дефект на теле можно скрыть одеждой, рану можно забинтовать или заклеить, синяк можно закрасить. Но плохую стрижку снять с головы и оставить дома нельзя, и спрятать нельзя, круглосуточно в шапке не походишь. Я если беру трубку и слышу рыдания «я сейчас к тебе приеду, я после парикмахерской», то это капец, тут никакое оранжевое настроение не помогает. Так что я к парикмахерам не хожу, я их заранее боюсь, всех.
