Встала, быстро завернулась в три слоя одежды и пошла умываться, на кухне нашла бумажный пакетик с травами и блокнотный листок с подписью и печатью министра Шена, там было несколько столбиков иероглифов и схематичный рисунок с кипящей кастрюлькой и закрашенным на четверть циферблатом часов, на случай, если она не сможет прочитать. Она поставила воду на плиту и залипла в этот рисунок, внезапно поняв, что вот-вот разрыдается над ним непонятно от чего.
«Дзынь.»
«Кому ты врёшь, Вера, непонятно ей, да конечно.»
Вкус отвара опять напомнил вчерашний вечер, это безнадёжное ощущение, что их растаскивает каким-то непонятным течением, и хотя они ещё держатся друг за друга, руки понемногу соскальзывают, времени мало, и с каждой минутой всё меньше. А потом каждый пойдёт своей дорогой, навсегда. Отпустить и оборвать всё резко, или держаться до последнего, продлевая боль?
«Финал неизбежен.»
Она уже её придумала, собрала из кусочков виденных на рынке благородных девушек, приукрасила, доведя до раздражающего совершенства, и теперь смотрела, как она ходит по рынку и говорит торговцам: «Запиши на госпожу Кан, слуга заберёт». Приходит Двейн и забирает. А юная стройная цыньянка идёт дальше, глядя на весь мир как на дерьмо и ежеминутно поправляя браслеты. Красивая, уверенная в себе, беременная.
«Она будет меня ненавидеть.»
Эта мысль причиняла обжигающую сладкую боль, как будто с наслаждением облизывала свежую рану, открытую и кровоточащую, медленное движение языком вдоль края — «Как здоровье вашей жены, господин министр?» Сладкая кровь во рту, саднящая боль и ещё одно медленное движение языком — «Как назовёте наследника, господин министр?» Кровь, кровь, кровь... Сукровица, корка, шрам. Всё проходит, и это пройдёт. Она развернула левую ладонь, провела пальцем по шраму — твёрдый, он уже не исчезнет, это навсегда. Но рука работает, ничуть не хуже чем раньше, обычная рука. Снаружи даже шрама почти не видно, тонкая белая полоска, с одной стороны чуть шире, маленькая. Ерунда.
«Е-рун-да.»
Она быстро допила обжигающий отвар, налила вторую чашку и отнесла в кабинет, в гостиной что-то заставило остановиться, она вернулась, медленно прошла по комнате, осмотрелась, заметила, что кресло стоит немного не так, как стояло вечером, изучила его почти в упор, осмотрела диван. Ощутила едва различимый необычный запах, наклонилась ближе, почувствовала, что от дивана исходит слабое тепло. Пощупала диван и кресло — диван был самую малость теплее, и пах тем отваром, который вчера пил министр. А подушка пахла его мылом, и скатерть Тонга, аккуратно сложенная у подлокотника, тоже хранила внутри тепло и запах. Он спал здесь. Почему?
«Потому что это когда-то была его квартира, а я его вытеснила, а в его отделе все думают, что я до сих пор живу на пятой, он должен поддерживать легенду.»
Он достаточно богат, он может купить себе другую квартиру и ночевать там.
«А вдруг это будет небезопасно? Эта квартира защищена магией.»
Надо будет — ещё одну защитит.
«Ну не мог же он тут спать по той же причине, по которой я сидела три часа под окном в коридоре, это бред.»
«Дзынь.»
«Часы субъективны — значит, это мои мысли. Я верю, что он мог. Наивняк.»
