— Что ты себе позволяешь?! — сплевывая кровью, произнес Кристоф, как всегда позволяя себе слишком смелый и наглый тон. — Я и пальцем не тронул ее! Слышишь?
Эрик пытался слышать, но перед глазами все еще был образ перепуганной девчонки с ножом у собственного горла: одна против троих стервятников, готовых растерзать или полюбоваться зрелищем. А теперь еще и этот…
— Уйди! — прорычал сквозь зубы.
По лестнице поднимались ребята, окинули их удивленными взглядами, но Кристоф лишь молча покачал головой и тут же поморщился от боли. Он благоразумно последовал совету командира и скрылся из вида, вместе с Энцо и Лотом.
— Откроешь мне? — стараясь говорит спокойно и миролюбиво, обратился к запертой двери Эрик.
— Нет, — негромко, но решительно ответили ему.
Он устало вздохнул и опустился рядом с дверью прямо на пол.
— Значит, тебя зовут Анна?
— Это имеет какое-то значение… сейчас? — голос за стеной был тихим, наполненным горечи и тоски.
— Ты же понимаешь, что это глупо? Сначала, ты рвалась сбежать из этого дома, а теперь заперлась в комнате и устраиваешь голодовку, что творится в твоей голове? Честно говоря, я сейчас не в настроении уговаривать тебя вести себя подобающим образом и не капризничать, — не сдержав раздражения, проговорил Эрик.
— Прекрасно, тогда просто оставьте меня в покое! — короткий и едва уловимый всхлип за дверью окончательно вывел его из равновесия.
— Ты откроешь эту дурацкую дверь, или я разберу ее по щепкам, и тогда я точно не смогу вести себя сдержанно и любезно! — угрожающе произнес он, надеясь все же сломить сопротивление девчонки. Ее поведение и впрямь казалось ему абсурдным: что бы ни натворил Кристоф, сейчас ей явно нечего опасаться и устраивать весь этот цирк незачем.
После затянувшегося молчания за дверью послышался тяжелый вздох:
— Я не могу… не могу сдвинуть этот стол с места, больше не могу! — жалобно произнесла Анна.
— Ты это серьезно? Ты умудрилась дотащить тяжелый письменный стол до двери, а теперь не в состоянии отодвинуть его? — удивленно переспросил Эрик, подскакивая с места и с досадой и раздражением глядя на дверь.
Ответа не последовало, да и какой ему толк от ее признания.
— Схожу за топором! — бросил австриец, мысленно прикидывая, где именно можно найти нужный инструмент.
— Что, тебе тоже не открыли заветную дверцу? — злорадно заметил Кристоф, когда Эрик стал выспрашивать у Лота про топор.
— Может, объяснишь нормально, в чем тут дело? — угрожающе глянув на товарища по оружию, спросил Эрик.
— В том, что она сумасшедшая! — буркнул Кристоф.
— Он ее напугал. Девчонка итак на глаза нам попадаться боялась, а этот упрекнул ее, мол, объедает тут всех и харчи не отрабатывает. Сказал, что, если к труду не приучена, можно и по-другому расплатиться! Так она тут же оживилась, за тряпку взялась, весь дом перемыла, руки стерла, пока форму нашу чистила, а потом еще кинулась помогать перевязки делать, за Яном ходить, пока тот встать не мог. Мы не сразу поняли, что она устает до полусмерти и почти ничего не ест, а потом она совсем ослабела, стала хвататься за стены, дважды в обморок упала. Кристоф уж и так и эдак объяснял, что пошутил, что не тронет и что не надо ей так надрываться, а она… словно обезумила. Вот он и запер ее в спальне: мы решили, что она хотя бы отоспится и в себя немного придет. Но эта горемычная закрылась изнутри и никого не пускает, не ест, не пьет уже вторые сутки… — Лот виновато опустил кудрявую голову, не выдержав злого взгляда своего командира.
