И Матрёнин, что есть духу, заторопился домой. И, увы! Как всегда бывает в таких случаях, он опоздал – и лыжи, а главное – палки, которые проложили бы учителю дорогу к карьерному росту, еще утром вместе с другим накопившимся за зиму хламом, были выброшены в мусорные контейнеры. Бог с ними, с лыжами, они рассохлись от времени, потрескались до невозможности на них ходить, а вот палки жалко, пусть не финские, однако бродить по парку сгодились бы. Главное, свои были палки, бесплатные, есть-пить не просили… На вопрос мужа, где лыжи с палками, супруга легкомысленно похвасталась, что она самолично снесла их в контейнер. Однако увидев донельзя взволнованное лицо мужа, быстренько прикусила язычок. Ни слова не говоря, Матрёнин что есть мочи припустил к мусорным бакам. И опять, увы! и здесь он опоздал: на этот раз мусорщики, как назло, вовремя освободив контейнеры, увезли мусор на городскую свалку, что находится в двенадцати километрах от города.
Собрали семейный совет с одной единственной повесткой: что делать? Дети единогласно высказались за покупку финских палок (дети – они и есть дети). Супруга, как всегда желая быть и нашим и вашим, пожав плечиками уклонилась от прямого ответа, мол, вы мужики, вы и решайте. Сам же Матрёнин высказался так: если семья не против сидеть до получки на хлебе и воде, то пусть покупает финские палки за семнадцать тысяч (дети тотчас увяли, как дачные георгины поздней осенью), лично он предлагает найти на городской свалке свои палки и с ними продолжить восхождение по карьерной лестнице. Остальные члены семьи единогласно с ним согласились.
Выведя из подвала запыленный велосипед, Матрёнин во все лопатки помчался на свалку. Крутя педалями и одолевая первый километр, он еще был в состоянии думать: а почему для похудения нужны именно финские палки, а не обычные, например, вырубленные из ольхи или березы? Затем соленый пот стал заливать глаза, ноги будто одеревенели, спина болезненно заныла и проскользнула предательская мысль: с такой сумасшедшей нагрузкой на сердце можно и ноги откинуть, не лучше ли будет плюнув на обещанное «гороно», остаться в школе и до пенсии спокойненько преподавать географию и историю. А еще лучше притормозить и передохнуть на обочине.
Матрёнин остановился, отдохнул минут десять. Приведя «дыхалку» и прочие работающие конечности в норму, опять заработал педалями, правда, поубавив скорость, чтобы можно было думать уже в более позитивном настроении, примерно в таком: будет ли у него, как у методиста «гороно», зарплата в сто тысяч рублей? Хорошо бы! Размер названной суммы, похоже, придал географу еще больше сил, а велосипеду – скорость.
Будка на колесах была пуста – сторож где-то отсутствовал. Прислонив велосипед к колесу сторожки, Матрёнин оглядел свалку: ого! размеры поражали – горы и горы мусора уходили за горизонт. Кое-где вился дымок, напомнив учителю географии о спящих, но не потухших камчатских вулканах, по которым то там, то тут ползали фигурки людей, издали напоминающие рыскающих голодных муравьев. Мамочки мои, где в этой чертовой пропасти можно разыскать свои палки?
Пройдя, по вроде как свежему следу автомашин, Ерофей Христофорович уперся в гору мусора высотой с двухэтажный дом и не теряя время принялся обследовать ее с тщательностью фанатичного ученого-археолога.
Через пару часов утомительного труда, усевшись на дырявое ведро, географ оглядел собственную добычу, как-то: чайная серебряная ложечка, толстенная книга Елены Молоховец под длиннющим названием «Подарок молодым хозяйкам или средство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве», изданную ажно в 1883 году в Санкт-Петербурге; и, наверное, свою самую ценную находку – швейную машинку «Зингер», вернее – ее остов. Что самое удивительное – машинка была произведена не в США или Германии, а в России… Вот только не разобрать где, зато четко виден год выпуска – 1911. Ничего себе! Будто прикоснулся к истории…
