— Д-да… — тихо выдохнула она одними губами.
Я убрал руку и немного отодвинулся.
Ещё немного, и меня понесёт совсем не туда.
Она очень красивая, и даже такая, переломанная и несчастная, странно на меня действует.
Я смотрел на её губы.
Нет, такие контакты себе позволять нельзя. Я и так уже много раз себе позволил с ней лишнего.
— Вот и верь мне, — сказал я ей. — И слушайся. Не надо так сильно плакать. Это подрывает твои силы, нужные на выздоровление. Каждый раз, когда хочется плакать, помни о том, что шансы на выздоровление у тебя очень высокие, нужно только время на это. И силы. Твоё состояние неприятное, но ты тут не одна, за тобой уход хороший, и главное — это временно. Слышишь меня, Лада?
— А зачем вам это надо? — спросила она.
— Что именно?
— Уговаривать меня. Вы же давно вышли за рамки просто моего доктора…
Да, вышел. И умная девочка, конечно, это видит и чувствует. Только объяснения этому у меня нет.
— А на этот вопрос я тебе отвечу после того, как ты станцуешь.
Я встал со своего места и покинул палату, не позволив ей больше задавать мне никаких вопросов.
24. 23.
— Тони, загляни ко мне, — набрал я внутренний номер психиатра клиники. — Нужна твоя консультация.
Я, конечно, попытался её убедить, что всё будет нормально, но достичь этого будет непросто. И больно. Очень. Ей…
— Звал, Константин? — заглянул в кабинет психиатр спустя минут пять после моего звонка.
— Да… Проходи, — указал я на свободное место на диване рядом с собой.
Он сел и внимательно смотрел на меня.
— Лада Воронцова, — назвал я имя девушки. — Помнишь такую пациентку?
— Да-да, конечно, — кивнул доктор. — После аварии. Маленькая птичка, которая в одночасье лишилась многого… Помню, помню. Как она? С препаратами ей легче, не правда ли?
— Да, легче, — ответил я задумчиво. — Вы отлично подобрали лекарство. В вопросах психиатрии вам нет равных во всём штате. Да и за его пределами тоже.
— Приятно слышать похвалу от вас, доктор Старков.
— Но мне кажется, что, возможно, их ей недостаточно? — спросил я. — Может быть, что-то ещё серьёзнее нужно?
— Опять плачет?
— Вчера была истерика, еле успокоили. Кололи снотворное.
— Плохо, — сказал Тони. — Но ничего необычного нет в её состоянии. Такие срывы ещё будут. В стабильное состояние сразу она не придёт даже с препаратами.
— То есть повода волноваться нет, ты считаешь? — почесал я затылок.
— Нет.
— А чего ж она так рыдает горько до сих пор?
— Женщина. Ей больно, — ответил он. — И пока ещё будет долго больно. Потеря ребёнка для девушки — очень серьёзная беда. Да ещё и жених оставил… Прямо в этот момент.
— Козлина, — не выдержал я и выругался. — Так она считает, что ещё из-за этого он её бросил. Не смогла, не выносила, не родила.
— Конечно.
— Я и говорю — козлина. Нашёл время, урод… Так, это всё лирика. В целом состояние соответствует психически здоровой личности?
— Да. Но, если вы хотите, я, конечно же, её ещё раз осмотрю.
— Осмотри, — решился я. — И ещё, Тони. — Я внимательно посмотрел ему в лицо и добавил: — Никаких учётов и диспансера. Не порти девчонке жизнь.
— Как скажете, — пожал плечами психиатр. — Ничем таким она не страдает, чтобы я со своей стороны настаивал на учёте. Всё очень закономерно для её ситуации.
— Хорошо… Тогда осмотри её, и будем продолжать намеченный курс лечения.
***
Тони снова не нашёл ничего криминального в поведении девушки, и я оставил её в покое и дал ей возможность переварить её беды естественным путём.
