—
Что?! — я мгновенно давлюсь воздухом и захожусь громким кашлем.
—
Подавилась, любимая? — Давид подносит к моему лицу стакан воды, но я машинально
отмахиваюсь с такой силой, что вышибаю из его руки стеклянную емкость, и
жидкость растекается лужицей у мысков его итальянских туфель.
Муж
сводит к переносице густые топорщащиеся брови и пригвождает меня к стулу непроницаемо-неподвижным
взглядом.
Я
не позволяла себе подобных грубых жестов, и от собственной дерзновенности на
секунду теряю дар речи. Вспышка злости превращается в неуправляемую вулканическую ярость, что горячей дрожью разливается по телу.
—
Ты… пригласил Антона? — с трудом втягивая через ноздри воздух, сиплю я.
—
В первую очередь, — не мешкая, отвечает Давид сдержанным тоном. — Он твой
родственник, — произносит так, словно у меня память отшибло, и я неожиданно
забыла о данном факте.
С
истерическим смешком я отодвигаю стул и сбрасываю со своих плеч напряженные
ладони супруга.
—
Мы не родственники, и тебе прекрасно об этом известно.
Как
и том, что у нас с Антоном был семилетний, тотальный застой в общении.
—
Хорошо, — невозмутимо соглашается Давид. — Не кровные, но все-таки. Таша, в чем
дело?
—
В том, что тебе нравится принимать за меня решения. Давид, я отдельная личность
и имею собственное мнение. У меня тоже, — бью себя ладонью по груди, — есть
голос!
—
Успокойся, любимая, — задвигает стул, перешагивает лужу и шагает ко мне. Я
отступаю назад, однако Давид пресекает увеличившееся расстояние и притягивает
меня к своей груди. — Если бы я знал, что ты так бурно отреагируешь на своего
сводного брата…
Каждая
мышца в моем теле превращается в натянутую до предела тетиву.
Необходимо
держать себя в узде.
Давид
не в курсе, что было между мной и Антоном.
—
Но, родная, я не могу отменить праздник. Это будет в крайней степени невежливо
по отношению к гостям. Пожалуйста, пойми меня, — отстранившись, муж помещает
мое разгневанное лицо в свои ладони и целует. Еще раз. И еще. В нос, в щеки,
снова в губы. Надеется поубавить мой пыл… Или
заткнуть? — Я уверен, все пройдет замечательно. Ты изменишь свое решение,
девочка моя. Вот увидишь. Ты будешь в восторге.
«Прости,
я был не прав» он так и не сказал.
Давид
Гаспаров ни перед кем не извиняется, даже для собственной жены не в силах
сделать исключение.
ТАША
По
гостевому залу летают снаряды из игрушек. Няня Тараса, несмотря на мои просьбы
расслабиться, продолжает метаться из угла в угол и собирать его вещи. В этом
нет никакого смысла до тех пор, пока у непоседливого мальчишки не иссякнут последние
капли сил. Проблема в том, что Тарас гиперактивный, и его может хватать на
долгие-долгие часы подвижных игр.
Но
самое поразительное то, что во всем этом царящем хаосе я умудряюсь работать. Поймала
свой дзен, держусь за него крепко-крепко. Попиваю колу со льдом, растянувшись
на диване, и в деловом чате с коллегами прорабатываю нюансы предстоящего
мастер-класса, назначенного на воскресенье. Нашу мастерскую посетят ребята из католической
школы, приезжающие на экскурсию в Барселону с юга Франции. Встреча продлится с
часу до пяти вечера, и у меня будет всего полтора часа на подготовку к торжеству,
затеянному Давидом.
Голова
больше закипает, когда думаю о празднестве, а не о работе.
И не прекращаю
надеяться, что Антон деликатно отклонит приглашение, не приедет сюда…
