Снова оркестр, снова барабанный бой!
Вокруг – бесконечные крики «хайль!». Собравшиеся на площади кричат так, что даже заглушают раскатывающиеся из громкоговорителей речевки.
– Это все слишком однообразно! – Неожиданно доносится до Пауля крик молодого парня с фотоаппаратом. Он только что вертелся вокруг нескольких позирующих ему студентов. – Я уже сделал достаточно снимков. Нужно что-нибудь новенькое.
– Где я тебе «новенькое» достану? – Возражает ему организатор в партийной форме. – Если акцию проводят студенты, то их и нужно фотографировать. Хотя, погоди-ка. Эй, малец! А ну иди сюда!
Пауль сначала было подумал, что ослышался, но фотограф явно махнул ему рукой! Вот только попытка пробежать мимо эсэсовцев, что стоят вокруг с каменными физиономиями, окончилась полным провалом.
– Куда?! – Рявкнул здоровяк в коричневой рубашке, поймав попытавшегося прошмыгнуть мальчишку.
– Да пропусти ты его! – Подскочил фотограф. Эсэсовец в ответ пожал плечами. Железная хватка разжалась.
– А ну, бери книжку! – Пауль спешно цапнул с брусчатки увесистый том. – Сразу после речевки беги со всеми и бросай вон в тот костер. Все понял?! Сейчас… Сейчас… Пошел!
– Нет писакам, предающим героев мировой войны! Да здравствует воспитание молодежи в духе подлинного историзма! Я предаю огню книги Ремарка! – Усиленный громкоговорителем голос заметался по площади. Пауль бросился вперед. Так разогнался, что сам чудом не влетел в огромный, выше его, костер. Размахнулся, что есть сил, тяжеленная книжка полетела, кувыркаясь, в пламя.
– Отлично! – Раздался над ухом голос фотографа. – Отойди, не мешай другим.
Вроде от толпы зевак их отделяют шагов пятнадцать, но треск барабанной дроби почему-то кажется здесь совершенно оглушающим.
– Знаешь что? Давай дадим ему знамя. Дитрих! Дай штандарт!
– А не жирно будет? – Процедил свысока жирный Дитрих, смерив Пауля пренебрежительным взглядом. – А ну как уронит?
– Ничего я не уроню!!!
– Попробуй мешать моей работе, и завтра будешь объясняться с Геббельсом!!!
Два возмущенных вопля слились в один. Трудно сказать, какой из аргументов показался толстому эсэсовцу более убедительным, но знамя Паулю все-таки вручили. Он вцепился в тяжеленное древко что есть мочи. Лишь бы и впрямь не уронить – позору не оберешься!
– Вот здесь встань… Так… Теперь руку вскинь!
Пауль спешно вскинул правую руку в знакомом нацистском приветствии.
– Отлично! Все, теперь верни знамя.
Толстый Дитрих с ухмылкой принял штандарт обратно.
– Ну, малец, завтра знаменитостью будешь, а?
Фотограф, пытаясь перекричать оркестр, опять насел на организатора, требуя «чего-нибудь новенького». Все вокруг потеряли к Паулю интерес. Наверное, нужно вернуться за оцепление, к прочим зевакам. Но его же не выгоняют. Так и стоит посреди огненной кутерьмы. Вокруг гремит усиленный громкоговорителями голос. Прославляет фюрера и новую Германию. Призывы к моральному очищению и возрождению нации чередуются с проклятиями в адрес евреев и той гнили, которой они чуть было не заразили великий германский народ.
Пылающие костры рассыпают вокруг искры. Застывшие фигуры со знаменами, вскинутые к небу руки в жесте древнего германского приветствия14, грохот барабанов и крики «хайль!» – все смешалось в захватывающий круговорот, наполняющий сердце непередаваемым восторгом. Все-таки Гитлер и его нацисты не врали. Их всех просто не может не ждать сияющее и восхитительное будущее!
