– Батя говорит, нацисты их совсем прижали, и они теперь вместо выборов хотят революцию делать. Слыхал, эсэсовцы и штурмовики обыскали штаб-квартиру красных и нашли ящики с гранатами и винтовками.
– Брешешь небось? – Недоверчиво прищурился Пауль, – С чего вдруг штурмовики к коммунистам с обыском пойдут? Что они, полиция?
– Пф! Полицией теперь Геринг руководит. – Фриц посмотрел на приятеля с плохо скрытым самодовольством. – Если он говорит, что штурмовики могут обыскивать коммунистов, значит, так оно и есть.
– Выходит, теперь будет гражданская война? Как в России?
Обидно выспрашивать подробности у приятеля, давая ему повод лишний раз раздуться от самодовольства. Но к кому еще прикажете идти за ответами? Дядюшка Вилли в последние дни ходит мрачнее тучи и все больше отмалчивается. Хотя он даже если и соблаговолит ответить – говорит так заумно, что пойди разбери. А у Фрица отец – штурмовик. Уж наверно поболе других понимает.
– Я думаю, если коммунисты захотят воевать, их живо прижмут. У нацистов СА, СС. И полиция им теперь подчиняется.
Какое-то время приятели бестолково ошивались вокруг обгоревшего здания. Полицейские награждают мальчишек раздраженными взглядами, но прогнать не пытаются. Люди вокруг идут по своим делам. Проходят мимо, сокрушенно качают головами. «Куда только Германия катится…»
На следующий день КПГ запретили указом рейхспрезидента. Тетушка ходит мрачная, словно грозовая туча. Правда, дело не в коммунистах, а в новом облике Мюллерштрассе. Гитлеровцы украсили улицу бесчисленными красными флагами со свастикой. Новый антураж безумно красив, но тетушке об этом лучше не говорить.
Пауль чувствует себя, как рыба в воде. Новый облик берлинских улиц приводит в состояние восторга. Знакомые гитлерюгендовцы ходят светящиеся, словно монетка в пятьдесят пфеннигов. Рассказывают много интересного: как вместе с полицией и эсэсовцами ловят и арестовывают коммунистов. Под руководством фюрера Гинденбург начал, наконец, принимать правильные и нужные законы. Скоро нацисты окончательно возьмут государство в железный кулак, и вот тогда начнутся по-настоящему интересные дела.
– Против классовой борьбы и материализма! За народность и идеалистическое мировоззрение! Я предаю огню писание Маркса и Каутского!
Посреди Опернплац в ночное небо рвутся огромные костры. До Пауля долетают волны сухого жара, а когда смолкает играющий торжественные марши оркестр, слышен оглушительный треск. Вокруг – огромное количество народа. Штурмовики, гитлерюгенд, парни в белых рубашках и коричневых галстуках из Германского Союза Студентов. Ну и просто праздные зеваки. Пауль здесь относится именно к этой категории. Немного обидно, что приходится смотреть на столь потрясающее действо со стороны, но никуда не денешься. Та часть площади, где пылают костры, отделена оцеплением из эсэсовцев.
С грохотом падает на землю здоровенный ящик. Доски треснули, на землю посыпались книги. Мимо под барабанную дробь проходят строем студенты. Звучит команда, ровная шеренга разворачивается, словно солдатская линия на параде. Парни подхватывают книги. Многие успевают подхватить сразу несколько, а кое-кто выцепил из бумажной кучи целую вязанку.
– Нет растлевающей душу половой распущенности! Да здравствует благородство человеческой души! Я предаю огню сочинения Зигмунда Фрейда!
Только что державшийся идеальным строй рассыпался. Студенты подбегают к пламени, что заливает тревожным багровым светом площадь, книги летят в костер. Огонь жадно набрасывается на новую добычу.
