***
Я с неё тихо хирею, отвечаю.
Быть пойманной с поличным, но при этом стоять с таким видом, будто тебе все должны — это дар такой или проклятие?
— Ну и как это называется? — киваю на стыренный айфон.
— Как хочешь, так и называй, — безразлично пожимают плечиком, как ни в чём не бывало возвращаясь к прерванному занятию: ковыряясь в чужом списке контактов.
— Определение "воровка" покатит?
— Не своровала, а позаимствовала.
— Ещё и пароль успела разнюхать.
Барин же не такой идиот, чтоб не поставить защиту.
— А я что, просто так вокруг него последние два часа белочкой изворотливой крутилась, тайком подглядывая?
Понятно. Не идиот, однако местами чересчур беспечный. Порой ненамеренно, а порой и...
— Ты понимаешь, что будет, когда пропажа обнаружится?
— Вряд ли станет ещё хуже. Раз про Ви он в курсе, значит времени у меня и так осталось немного.
— А с чего ты решила, что он в курсе?
— А что, нет? — сколько искреннего удивления в ведьминских зелёных глазах. — Для чего-то же меня позвали.
Эм...
Так, стоп. Правильно ли я понимаю: она уверена, что я уже слил Барину нашу утреннюю трогательную беседу и при этом всё равно припёрлась?
Вопрос знатокам: эта дамочка отчаянная, безрассудная или просто-напросто конченая?
— Попахивает одержимостью, не?
— Целеустремлённостью... Эй! — резко отбираю у неё айфон, заводя руку за спину, чтобы Рора его не перехватила. — Верни!
— Закончили, агент 007. Миссия провалена.
Белинская вспыхивает.
— Блин, нафига ты вообще притащился? Без тебя было прям отлично.
Охренеть заява.
— Притащился очко твоё спасти. А то ещё разорвут на сувениры.
— Как трогательно. Спасибо, что беспокоишься за моё очко.
— Кто-то ж должен, раз ты его совсем не бережёшь. Ля, да угомонись, — несильно, но настойчиво отталкиваю рвущуюся отобрать добычу Аврору, заставляя её впечататься копчиком в раковину. — Сказал же — нет.
— Боишься, что что-то найду?
— Обязательно найдёшь, — телефон Барина, очищенный от активных окон и поставленный на блок, отправляется в задний карман джинс. — Но не в мою смену.
— Что так? — надменно скрещивают руки на груди, делая глубокое декольте ещё более глубоким. — Совесть не позволяет закладывать дружбанов? Какая щенячья верность. Что ещё можно ожидать от послушного пёсика.
Бля, что ж она такая говорливая!
— Ох, нарвёшься ты когда-нибудь.
— На грубость? Не новость. Мне другое интересно: так твой хозяин знает или не знает про меня?
— Будешь много дерзить — узнает.
— Это значит — нет?
— Пока нет.
— Почему?
— Пока раздумываю.
— Раздумываешь, — тонкая бровь насмешливо выгибается. — Слушай, а ты на меня действительно запал.
— Точно уверена?
— Не уверена, но других причин тебе меня покрывать банально не вижу. По логике, я давно должна быть оттащена за шкирман к Баринову и отдана ему на растерзание, однако ты медлишь, — сексуальная фигурка подаётся ближе, мягко опуская изящные кисти на мои плечи. — Так что же: да или нет? — кожу одаривает горьковатым после вина дыханием. Горячим и раззадоривающим. — Запал?
— Ты мне нравишься, — не отрицаю очевидного. — Мы это с тобой вроде уже выяснили.
— Да, помню. Но есть ли что-то большее?
Холодная красота, алая помада, хлёсткий ироничный взгляд и очаровательная надменность коварной соблазнительницы — не баба, а сатана в женском обличии.
Кто бы что ни говорил, но женщины — это вселенское зло. А красивые женщины — зло в квадрате. Особенно когда им прекрасно известно о своих козырях и умело пользуются ими.
