Надо бы завалиться спать, завтра тяжёлый переход до первого стойбища, но сон не идёт. Тайга наполнена звуками. И вроде бы не лето, когда здесь полно живности, что охотится, добывает себе пищу, спаривается, а всё равно то филин заухает, то ветка скрипнет. Несмотря на палатки, разложили спальники вокруг огня. Черныш травит армейские байки, Малыш дремлет, прислонившись спиной к стволу огромной ели. Я лежу, подложив под голову руки, и впираю взгляд в ночное небо. Звёзд нет, все закрыли облака, завтра или ночью повалит снег. С одной стороны хорошо, если будет идти хотя бы часть дня, а с другой плохо, если прекратится. Будет видна наша лыжня.
– Старый, а за нами ещё кто-то пойдёт? Ну, за девкой этой? – вдруг спрашивает Черныш.
– Скорее всего, – отвечаю, не глядя на него. – Но будут искать в посёлках, на стойбищах и спрашивать о нас. Поэтому делаем вид, что ничего не знаем, тут чисто по заданию находимся.
– Понял, а нам её найти нужно или того, кто её искать будет? – не унимается Артём.
– Хорошо бы и то и то, но спугнуть нельзя никого. Если она жива, то спряталась так, что даже Георг её не нашёл. А это говорит о том, что встреча с ней будет не особо приятной.
– Давно я по тайге за девками не бегал, – ухмыляется Черныш, а от спальника Малыша доносится весёлое хмыканье.
– Всё, я спать, – ухожу в палатку, затягивая молнию на входе.
Укладываюсь в спальник и мгновенно отрубаюсь. Спать мне часа три, и я знаю, что проснусь без будильника. Сменю у костра Малыша, отправлю его на отдых. Организм уже перешёл в режим, к которому приучен. Спать нужное время, вплоть до секунды. Выработанные годами навыки. Прав Георг, если кто и найдёт Княжину Валерию, то только мы.
Утром все разошлись. Встречу назначили в хижине старого отшельника, которого все звали Дедом. Никто не знал, сколько лет Афанасию Семеновичу на самом деле. Высокий, худощавый, с длинной седой бородой и неровно обрезанными седыми волосами, он был колоритной личностью.
Я попал к нему полуживым, когда замерзал в лесу после очередного задания в тайге. Тогда мы расследовали дело о лесорубах, искали доказательства контрабандного леса, который сплавляли и вывозили чуть ли не вагонами. Я почти пять месяцев проработал с ними и всё узнал, успел отправить информацию Георгу, который тогда занимался махинациями в крупных размерах.
Но потом за мной пришли. Ночью. Вытащили меня полуголым в тайгу, избили и бросили в реку. Дед нашёл меня, вытащил и выходил. Почти два месяца я провёл в его хижине, пил его чай и ел какие-то корешки. Не то чтобы у него не было нормальной еды, нет. Но как сейчас помню его слова:
– Ты не морщись, жуй. Сила в этих кореньях такая, что мёртвого поднимет, – ворчал он, ставя передо мной железную миску, от которой шёл пар.
И я грыз эти палки, на вкус как горькая полынь, и пил чай, который ничем не отличался от этих корней. Не знаю, был ли толк от этого, но выжил я тогда благодаря Деду.
С тех пор каждый год я отправлялся в отпуск не на моря и пляжи, а сюда. Где дышится так легко и душа возвращается на нулевую отметку. Обнуление, мать ее, происходит. Словно вся твоя жизнь начинается заново. Новый отсчет тикает.
Я тащил, как ломовая лошадь, тушёнку, крупы и обязательно коньяк. Дед был очень чувствителен к коньяку, хоть и гнал свой самогон, от которого с ног сваливало даже бравого мужика. А вот коньяк он любил, как компот, пил, довольно щурясь и покрякивая. Ещё он любил горький шоколад и не закусывал им коньяк, а запивал свой чай. И ведь привозил я ему всякие сорта, даже молочный улун как-то привез. Нет, говорит, помои, сам пей.
