К нему от безысходности и решил обратиться Бела. Рассказал во всех подробностях о разговоре с императором, только о недовольстве Мануила и гневе царственном смолчал. Фаркаш думал недолго, тотчас поклонился ему в пояс и предложил:
– Есть, королевич, один человек. Как раз недавно он приехал в Константинополь из Руси. Он скопец. Его имя – Птеригионит. Думаю, он сумеет помочь тебе в столь нелёгком деле.
– Птеригионит. Крылышко. Странное прозвище. – Бела нахмурил чело, пожал плечами. – Где ты его нашёл?
– Он сам отыскал меня. Явился сюда, на наше подворье. Попросил поделиться новостями.
Бела глянул на простоватое, озарённое угодливой улыбкой лицо Фаркаша.
«Слишком прост, чтобы лукавить», – подумал Арпадович, по привычке кося по сторонам глазами, и продолжил свои расспросы:
– Ты знал этого скопца раньше? Откуда?
– В первый раз он встретился мне года четыре назад, в Фессалониках, в таверне. Как раз он и посоветовал мне отправиться в Константинополь.
– Насколько я помню, четыре года назад в Фессалониках умер один русский князь. Иван, кажется. Говорят, он спорил с князем Ярославом за Галич. Или я ошибаюсь?
– Ты не ошибаешься. Именно в те дни в Фессалониках скончался некий Иван Берладник. Он приходился владетелю Галича двоюродным братом.
– Не приложил ли этот самый евнух руку к его смерти? Как ты полагаешь, барон?
Фаркаш развёл руками:
– Его вина не доказана, королевич. Но больше я евнуха Птеригионита не встречал… вплоть до вчерашнего дня.
– Вот что, Фаркаш. Как можно скорее доставь этого Крылышка сюда, ко мне. Будет к нему одно дело, – приказал Бела.
«Поглядим, что за птица. Может, с его помощью и удастся мне выполнить повеление базилевса», – подумал сын Гезы.
В чёрных, чуть раскосых глазах его заиграли искорки надежды.
Шурша шёлковой хламидой, Птеригионит распростёрся перед Белой ниц. Он долго лежал, слушая, как королевич на греческом языке предлагает ему опасное, многотрудное дело.
– Мне стало известно о намерении моего брата Иштвана, короля угров, вступить в брак с дочерью галицкого князя Осмомысла. Следует расстроить эту свадьбу. Если ты сумеешь помочь мне в столь щекотливом деле, я не пожалею золота, – коротко, не вдаваясь в подробности, сказал Бела.
Он с силой стиснул пальцами подлокотники стольца. Волнение охватывало молодого угорца, он чувствовал, что рискует и что ставит себя, своё грядущее благополучие в зависимость от этого маленького невзрачного человечка, который сейчас валяется у него в ногах, но который может изменить многое… очень многое как в судьбе самого Белы, так и в исходе долгого ромейско-угорского противостояния.
Птеригионит наконец несмело поднял голову. Лицо его озарилось заискивающей улыбкой, выставились наружу уродливые лошадиные зубы.
– Постараюсь помочь тебе, светлый принц. Я знаю, что надо делать. Только… У меня будут к тебе две просьбы.
– Говори, – нетерпеливо потребовал Бела.
– Первое. Я не смогу обойтись в нашем деле без помощника. Прошу, дай мне в подмогу барона Фаркаша.
– Хорошо. Отныне Фаркаш поступает в твоё распоряжение, – согласился Бела.
– И второе. Дело твоё требует немалых затрат. Нужно серебро. Много серебра.
– Я дам тебе серебро. Столько, сколько ты попросишь. Когда ты сможешь отправиться в путь?
– Хоть сейчас, о светлый принц. Но перед тем, как ехать в Угрию, я должен побывать в Фессалониках.
– Это ещё зачем?
– Для успеха нашей затеи мне будет нужен ещё один человек. И я знаю, как заставить его оказать нам необходимую помощь.
