Гурышев. Твою картину купить вознамерилась?
Анастасия. Я ей кое-что показала, и «Опоздание» ей приглянулось. Ты, разумеется, думаешь, что достоинства моей картины тут ни при чем. Сама захотела или надоумили, но деньги она мне лишь для того, чтобы бурчание наших животов приглушить. Нашу бедность по мере возможностей менее насыщенной сделать. Ну да, да… я припоминаю, что «Опоздание на паром» твой отец из всех моих работ как-то выделил. Он-то ее и попросил.
Гурышев. И денег ей дал?
Анастасия. Покупкой симпатии называется. Я к Константиновне потеплею и сгущение атмосферы на убыль.
Гурышев. Елену Константиновну совсем пешкой ты выставляешь.
Анастасия. Она для себя старалась!
Гурышев. У нее собственный вкус. А он ей как тупой девке на конкретную картину указал – не чем-то, а «Опозданием на паром» восхищайся. Паром на картине присутствует?
Анастасия. Я твои картины помню.
Гурышев. Есть паром или нет парома?
Анастасия. Я причалом ограничился. И опоздавшими людьми в богатстве человеческих типов. Философски смотрящий турист с рюкзаком за плечами. Беснующаяся мамаша с двумя детьми. Преступного вида гражданин, щетину озабоченно почесывающий.
Гурышев. Я бы космонавта подрисовал. Он приземлился, а его не встретили. Он на паром, но и тут неудача.
Анастасия. По космонавтам ты у нас спец.
Гурышев. В данный момент я вообще к глобальному космическому полотну примериваюсь… ну и что же он ей сказал? Троих на причала увидишь – в нее пальцем и тыкай?
Анастасия. Не троих, а пятерых.
Гурышев. Ааа-а, да, еще и детишки… изображая их мать, ты представляла, что она мать-одиночка?
Анастасия. Устроенную в жизни женщину она ничем не напоминает.
Гурышев. А у нашей дочери оба родителя при ней. Однако у нас такие возможности, что мы ее и на пароме, наверное, не прокатим – на праздник детвора в цирк или на музыкальный спектакль, а наша девочка провела праздник дома.
Анастасия. В цирк мы ее водили… что за гадость у тебя сейчас вырвалась?
Гурышев. Я сказал это к тому, что наше пребывание в нужде Катеньку безусловно расстраивает.
Анастасия. И ты меня обвиняешь? Женщину? Какие бы изменения ни происходили, кормить семью – мужская забота!
Гурышев. Без тебя я ее не прокормлю. Вдвоем мы как-то справлялись, но в том-то и дело, что вдвоем.
Анастасия. Я свою лепту вносить не отказываюсь.
Гурышев. Мною обратное наблюдается. Откровенное отлынивание с твоей стороны. Разве ты что-нибудь пишешь? Продолжаешь на рынок что-нибудь поставлять?
Анастасия. У меня творческий…
Гурышев. Кризис?
Анастасия. Ну да.
Гурышев. Ссылки на кризис, извини меня, не наш уровень! Мы не принадлежим к творцам, которым из-за прежних огромных продаж в хандру позволено впасть. Мы постоянно должны работать, приносить и выставлять!
Анастасия. На пятачке для неудачников…
Гурышев. Амбиции, дорогая моя, вещь для нас совершенно непозволительная. Мы профессиональные живописцы. С живописи мы живем! Неделями ходить у холста, о божественном вдохновении мечтая, потерей трудового рубля для нас чревато. Малевать то, что тебе претит, я не говорю. Пиши, что тебе по душе, но пиши.
Анастасия. Да уже столько написано…
Гурышев. И продано немало.
Анастасия. А денег нет!
Гурышев. Напиши что-нибудь новое и будут.
Анастасия. Опять копейки какие-то…
Гурышев. Создай потрясающую картину, что мировой ценовой рекорд побьет.
Анастасия. Что подобное невозможно, художнику никто не вправе сказать.
