И вот крепкая лиана намертво обхватила поясницу шамана, другой конец лианы перекинули через специально изготовленную перекладину, находящуюся над ямой, кишащей гигантскими многоножками, и несколько самых ответственных исполнителей, стоящих по иную сторону перекладины, осторожно потянули лиану на себя. Шаман был поднят в воздух и только тут окончательно понял весь ужас происходящего. Повиснув метрах в трёх над ямой и увидев готовых растерзать его мерзких насекомых, он взвыл от ужаса, умоляя палачей избавить его от страшной участи. Однако его мольбы ещё пуще раззадоривали публику.
Желающие реабилитировать себя за то, что почти сорвали представление при казни Альмера Криса, исполнители решили, что на этот раз продлят мучения жертвы как можно дольше.
Рыдающего и визжащего шамана опустили почти до ямы, но тут же вновь подняли в воздух. Ни одна из тварей не успела ни запрыгнуть на его тело, ни впиться в него жвалами. Такую операцию проделали несколько раз под одобрительное топанье толпы.
– Ну вот, стали грамотно работать, приятно смотреть! А теперь пора и чуть ниже опустить! – наставляли исполнителей наиболее опытные зрители.
Гордые похвалой, исполнители опустили шамана чуть ниже. Многоножки, раззадоренные кровью игуанодона, которую, дерясь между собой, мигом выпили, яростно тянулись к жертве, приподнимались на задние ножки, поднимая кверху отвратительные жвалы. Шаман опускался всё ниже, он в ужасе дёргал ногами и руками, но что он мог поделать против желания хищных насекомых насытиться…
Первая атака насекомых оказалась неудачной: шаман ловко ударил по повисшей на ноге твари и сбросил покалеченную многоножку вниз, где её тут же с урчанием сожрали сородичи.
Его опустили ниже, тем самым дав возможность сразу четырём тварям взобраться на его тело. Многоножки сию секунду впились в плоть несчастного, и шаман буквально захлёбнулся криком! Чтобы зрители лучше видели первые успехи многоножек, несчастного подняли как можно выше. Трибуны были в восторге! Шаман смог сбросить вниз двух из них, но две другие нещадно грызли его спину. Дав народу вволю налюбоваться мучениями, шамана постепенно опускали прямо в яму. Не спешили. Дали народу вдоволь насладиться зрелищем. Наконец наглые и шустрые животные облепили всё его тело, и крики несчастного превратились в стоны и хрипы. Всё затихло, слышны были только хруст и чавканье хищных жвал.
– Хоть и предатель, а даже его жалко, – произнесла Лима Ярт, молоденький ординарный, стоявшая рядом с бледным как смерть Дилом Ширером, который знал, что скоро наступит его очередь погибнуть такой же ужасной смертью.
– Продолжение представления – после перерыва на трапезу! – произнёс довольный Главный Гаер. – Сейчас будут продавать вафаны, пламенную воду и сало игуанодона! Приятного аппетита почтенной публике!
…Когда перерыв закончился, Дил Ширер, до этого стоявший молча, попрощался с подчинёнными.
– Ничему не удивляйся, – шепнул он Паку Леуну.
Пак молча кивнул. Он хотел броситься на шею Дилу, но связанные за спиной руки и субординация, строго соблюдавшаяся в армии Аргуна, остановили его порыв и не позволили обнять смелого командира и отзывчивого боевого товарища. Открытые выражения чувств были несвойственны аргунским воинам, но Дил Ширер увидел в глазах Пака Леуна такую неподдельную братскую любовь, смешанную со страданием, что командир, нарушая армейский этикет, склонился к ординарному и произнёс:
