Юрфак. Роман - страница 4

Ловить пичуг оказалось сложно, но, как говорится, можно, – Серёга весь изводился, пока тратил время на нежелающих участвовать в его экспериментах птахах, а потому каждая пойманная тварь доставляла огромное удовлетворение. С кошками дело обстояло куда проще – они клевали на кусочки колбасы, как рыба на жирного червя, и при их поимке у мальчишки не возникало таких приятных ощущений, как в случае с птицами, но и кошки шли в дело.

Свой штаб Серёга обустроил за гаражами, что притулились к улице со стороны лога, по низу которого протекала речушка, полностью оправдывающая своё название Ива: чтобы пробраться к берегу, нужно было преодолеть немалое количество ивового кустарника, сплошь усеявшего местность. Но любитель живности был целеустремлённым – он проложил тропу как можно ближе к ручью, соорудил шалаш из больших веток, зацепив их за толстый сук давно высохшего надтреснутого дерева. Сооружение получилось высоким и просторным: можно было стоять во весь рост и даже прыгать. Перед шалашом Сергей вытоптал площадку для зрителей, на которой из кирпичей соорудил место для показных выступлений. Своих друганов он позвал лишь тогда, когда всё, продуманное до мелочей, было готово. Уже тогда мальчишка не хотел делиться ни идеей, ни следующей за её воплощением славой: игрушки и всякая чепуха – другое дело, сам отдаст, сам предложит, последнюю рубаху снимет, но были вещи, которые он пока не умел объяснить, – непреодолимое желание, чтобы восхищались только им одним и чтобы при этом уважали за силу. Показушная раздача материальных вещей, иногда и предметов одежды, вызывала восторг у других, Серёжу ставили в пример за бескорыстие и доброту, а его не уравновешенное, порой драчливое поведение списывали на возраст – мол, со временем образумится, по идее, парень добрый и отзывчивый, да и отец тут же, в школе, работает. Что может случиться? Всё под контролем! А в жизни Сергея, действительно, уже тогда ничего непредвиденного случиться не могло. Он понимал, что хотел, и получал это.

***

Смотрины штаба были назначены на после демонстрации, посвящённой Великой Октябрьской революции*, – время, когда взрослые усядутся отмечать праздник, а дети за столом будут неуместны. Вождю советского народа, ввергнувшего страну в пучину застоя, предстояло последний раз взирать с Кремлёвской стены на шествующие колонны, зато предводителю антимушкетёрской братии выпало впервые собрать всех в своём штабе.

Встретились около гаражей и пошли гуськом за Гущиным по вытоптанной узкой тропе. Снега, нескончаемо падающего уже четвёртый день подряд, среди деревьев и в ивняке было мало, хотя на улицах города он лежал плотным слоем. К обеду на пару градусов потеплело, но для шагавших по направлению к Иве любой мороз был бы не мороз, а не то что минус десять.

Первым делом ребята заценили шалаш, восклицая по очереди: «Ништяк! Класс! Ну, ты молоток!», а потом началось действо, приготовленное для них Дартом.

Все замерли, предвкушая, что сейчас будет что-то невероятное. От напряжения из носа пухлого Парты потекла зелёная жирная сопля. Парта швыркнул, подтянул содержимое внутрь и воткнул кулаки в обвисшие пухлые щёки, боясь проморгать главное. Нескладный, возвышающийся над всеми Атас, тёзка Гущина, то прятал в карманах озябшие руки, потому что потерял прошлогодние варежки, то натягивал на оголявшуюся спину коротенькую, ставшую маленькой ещё весной, курточку. Ара, самый мелкий, по-куриному перескакивая, топтался возле постамента из кирпичей. Одна нога у него была короче другой, и потому парень всегда конфузился и неохотно заводил друзей. Тогда, когда к ним во дворе подошёл Гущин, долговязый Атас и сопливый Парта привязались к нему из-за хромоты, задавали дурацкие вопросы и насмешничали, но впоследствии Серёга запретил под страхом «поотрывать им крылья» потешаться над Толиком, за что последний был крайне ему признателен. Кстати, Елена Викторовна, учительница, отметила Сергея Гущина как смелого и надёжного товарища, и Ара за него готов был порвать любого.