Ночь пришла быстро, как будто кто-то выключил свет. Без заката, без полутонов – просто мгновенное погружение во тьму.
Они разложили вещи у подножия Стены. Никаких палаток. Только покрывала, термос с водой, и странная решимость в каждом из них. Проводник исчез, не оставив ни следа, ни обещания.
В небе – ни звёзд. Воздух – без движения. Земля – молчаливая. Весь мир казался подвешенным, как сон между снами.
Антон сидел, прислонившись к рюкзаку, и смотрел на Стену. Бесконечную. Она больше не пугала. Она смотрела на него – да, смотрела, хотя у неё не было глаз. Антон почувствовал, как внутри поднимается вопрос, и он даже не знал, кому он адресован:
«Ты помнишь, кто ты был до того, как стал взрослым?»
И тогда перед ним вспыхнула сцена – он, мальчик, лет семи, стоит в квартире родителей, один. Тишина. Время остановилось. И в этой тишине – обещание, что за стенами что-то есть. Что пустота – не пуста.
Он не помнил этого. До этой ночи.
Вика сидела на земле, ноги поджаты, руки прижаты к груди. Рядом лежал её блокнот. Она открыла его – и увидела, что на одной из страниц, где был пустой лист, теперь появился рисунок.
Её мать. В точности, как она выглядела в последний день. Стоит спиной. Уходит… внутрь стены.
Вика не рисовала это.
Линии были чужие. Тонкие. Угловатые. Но безошибочно узнаваемые.
Она закрыла глаза – и увидела движение. Внутри Стены. Кто-то там есть.
Она почувствовала: завтра будет выбор. Не пройти сквозь неё, а войти внутрь себя. Если хватит сил.
Артём сел немного в стороне, будто боялся быть частью общего круга. Он пытался отвлечься – перебирать вещи, проверять приборы, считать до ста. Но гул в голове не утихал.
Он смотрел на Стену, и та, кажется, менялась.
На её поверхности возникли контуры зданий, которых не было. Всплыли силуэты людей – искажающиеся, прозрачные. Один из них – очень высокий – подошёл вплотную… и исчез.
– Это не камень, – прошептал Артём. – Это память. Она живёт.
В ту секунду он понял: если пройти внутрь, он встретит не мир, а то, что он когда-то забыл. И, возможно, не хочет помнить.
Саша лежал на спине, сложив руки под головой, и смотрел в небо, где не было ни одной звезды.
– Красиво, да? – сказал он, как бы ни к кому.
– Пугающе, – отозвался Антон.
– Это одно и то же, – ответил Саша. – По-настоящему красивое всегда чуть-чуть страшно.
Он вспомнил разговор с отцом, тот последний, о котором молчал всю жизнь. Тогда отец сказал:
«Когда подойдёшь к Стене – не стучи. Слушай.»
Он прислушался. И услышал.
Гул. Нет, голос. Внутренний. В нём были все: мать, отец, друзья, сам он. И этот голос говорил не словами, а чувством:
Ты готов. Но не уверен. Это нормально. Стена не требует смелости. Она требует правды.
Под утро почти не спали. Лишь закрывали глаза и видели… внутренние миры.
Кто-то плакал. Кто-то говорил во сне. У Саши было кровотечение из носа. Вике казалось, что к ней кто-то прикасался.
Антон сидел до самого рассвета, пока линия горизонта не окрасилась в тёмно-розовый, и вдруг понял:
В Стене кто-то дышит.
Медленно, тяжело, но живо.
И когда небо посветлело, произошло нечто.
На гладкой поверхности Стены, прямо перед ними, распахнулась дверь. Без шума. Без вспышки. Просто появилась. Не открылась. Существовала.
