За забором - страница 8
Тьма внутри была плотной. Но… не пустой.
Проводника нигде не было.
Они посмотрели друг на друга.
Настал момент, когда каждому нужно было сказать себе:
Да. Или нет.
Глава 9. Переход
Дверь.
Она не сияла, не звала, не угрожала. Просто была.
Не металлическая, не деревянная, не сделанная из материи этого мира. Её поверхность – тьма, в которой угадывались движения, похожие на дыхание, или волну, или мысль. Каждый из них почувствовал: Стена теперь смотрит внутрь них.
Они переглянулись. Антон шагнул первым.
Когда он переступил порог, его не встретила темнота. Наоборот – ослепляющий белый свет, но не резкий, а гладкий, как поверхность воды, отражающей солнце. Он стоял… в комнате, похожей на ту, где прошёл его первый день жизни. Не та, что запомнилась – та, что была забыта.
На полу – мягкий коврик. В воздухе – запах мыла и молока. Он слышал голоса – мамы и отца. Они разговаривали о нём, как о ком-то далёком.
Он не мог пошевелиться. Не мог дышать глубоко.
– Что ты здесь забыл? – спросил голос, словно изнутри.
Антон хотел сказать: путь, смысл, истину. Но понял: он ищет разрешение жить, а не объяснение.
Комната исчезла. Он стоял на серой платформе – и в каждой её клетке была его жизнь. Одна клетка мигнула. Другая – погасла.
Он пошёл дальше.
Вика вошла – и оказалась в лесу.
Но это не был обычный лес. Все деревья были сделаны из листов бумаги. Их стволы – страницы. Ветви – строчки. Листва – обрывки писем и рисунков.
На одном дереве – её детские каракули. На другом – дневник матери. Дальше – письма, которые она никогда не писала, но думала.
Из-за деревьев вышла женщина. Неясная, словно вырезанная из тумана.
– Ты всё ещё зовёшь меня? – спросила она.
Вика хотела броситься к ней, но ноги вросли в землю.
– Или ты уже поняла, что зовёшь себя?
И лес начал рассыпаться. Листья полетели вверх, страницы – вниз. Вика закрыла глаза, и когда открыла – стояла на вершине серой лестницы, ведущей в пустоту.
Она пошла вниз.
Внутри Стены не было ничего. Пустота. Но не тишина – а эхо шагов, которых Артём не делал. Он оглянулся – и увидел себя.
Себя – в костюме, как на защите диплома. Себя – у монитора в офисе. Себя – в машине, один, на ночной трассе. И каждый раз – с отсутствием в глазах.
И тогда из пустоты вышел человек с лицом, полностью повторяющим его. Только спокойнее. Мудрее. Или… опустошённее.
– Ты всё ещё думаешь, что всё можно объяснить?
Артём сжал кулаки.
– А ты думаешь, что всё надо принимать?
Второй Артём улыбнулся.
– Ты не можешь здесь победить. Только пережить.
Он исчез, оставив перед Артёмом узкий мост из света, уходящий в горизонт.
Артём пошёл.
Саша стену пересёк – и попал… в поезд.
Один вагон. Пустой. За окнами – белый тоннель, как будто поезд ехал сквозь молоко.
В углу сидел отец. Такой, каким он был перед смертью: усталый, тихий, но с глазами, полными вины и любви.
– Мы ведь договорились, что ты не пойдёшь туда, – сказал он.
Саша сел напротив.
– Я не мог иначе. Ты ведь тоже был здесь.
– Я… не дошёл.
Отец протянул руку, будто хотел остановить. Но в его жесте не было силы. Только доверие.
– Я иду за тобой, – сказал Саша.
Отец кивнул.
Поезд исчез.
Они встретились в центре.
Пространство не имело формы. Но они видели друг друга. У каждого – глаза были иными. Глубже. Тише. Словно в них теперь поместилось больше мира.
Перед ними – туман.
В нём начинал вырисовываться силуэт… города? Ландшафта? Лабиринта?
Где не время определяет поступок. А поступок – меняет само время.