Да вот то-то и оно, что негде! Озерск – городок маленький, сверстники все друг друга знают. Да и стеснялась, наверное, девушка, раз уж совесть была. Купальника своего самодельного стеснялась, матери-пьяницы, бедности, да и вообще – репутации двоечницы и прогульщицы. В Озерске-то все это прекрасно знали. А вот тянские жители… Тянские-то в основном на Светлое и приезжали! Вот и Таня – туда. Эх, Татьяна, Татьяна… Не любовь ты нашла, не отношения романтические, а лютую гибель!..
Ну да, скорее всего, так оно и было!
С доводами шурина Дорожкин согласился без всяких споров. Да и что тут было спорить? Ведь правда и есть – зачем еще девчонке на дальнее озеро ездить? Тащиться на рейсовом «пазике» по пыльной грунтовке, затем еще пешком переться.
– Вот это ты, Максим, прав – романтическая натура. Была… И какой же ее гад… Слушай, сейчас на почту заскочим, приметы нашим передадим!
– Ага!
Сообщив в дежурку о вновь открывшихся обстоятельствах, коллеги оставили мотоцикл у почты и дальше пошли пешком – в Старый Погорелец на мотоцикле с коляской было не проехать.
– Не хлынул бы ливень. – Максим с опаской покосился на сизую тучу, вставшую за рекой.
– Да далеко еще… Брезентовая куртка, рюкзак… мотоцикл «Ковровец»… – про себя проговаривал приметы Дорожкин. Наверное, так ему лучше думалось.
– Или «Восход», – добавил Макс.
– Или «Восход». – Участковый, соглашаясь, кивнул. – Салатового цвета. Это типа между зеленым и голубым…
– Скорее просто светло-голубой…
– Э-э, не знаешь ты, в какие цвета «Ковровец» красят! Был у меня «Ковровец»…
– Знаю. Катька писала, когда в армии служил. Усядусь, говорит, в седло, как курица на жердочку, и трясусь. Не знаю, до клуба доедем иль нет.
– Ну, это она преувеличила! Пару раз только и ломался… О! Пришли, кажется.
Громыхнуло. Где-то за речкой вспыхнула-плеснула молния.
За деревьями показались покосившиеся избы с зияющими прорехами крышами, крытыми серой дранкой, и черными провалами окон. Кое-где окна были заколочены, а в некоторых еще оставались и стекла – правда, таких было мало. Оконное стекло в деревнях – ценность немалая.
– Ну, и где тут? – Максим озадаченно покрутил головой.
– Так, от околицы и начнем, – усмехнулся Дорожкин. – Ты – по той стороне, я – по этой…
Распределиться по сторонам не вышло – деревня-то была старая и строилась не вдоль дороги, а как кому хотелось. А хотелось всем – окнами на юг, поймать редкое солнышко!
– Вот ведь, жили раньше люди… – негромко промолвил Максим. – Казалось бы, дорогу сделайте да пустите автобус. Люди б и жили бы! Детишки б в школу ездили… В Венгрии я такого не видел.
– Так какая Венгрия, а какой Союз! – Хохотнув, участковый погрозил пальцем. – Ты, Макс, с такими мыслями того, поосторожней. А то как бы чего!
– Ой, не старые времена, – отмахнулся молодой человек. – Сейчас про деревню и писатели пишут! Вон, Федор Абрамов. Распутин еще…
– Времена-то не старые, – участковый покачал головой. – А люди-то кое-где с тех времен и остались! Вон я как-то в клубе с Катериной под Элвиса Пресли потанцевал, что-то медленное было… Так потом пять доносов! Три – по месту службы и два – в комсомольскую организацию. Хорошо еще, все пять анонимные! Рассматривать не стали.
– Вот видишь!
– Рассматривать не стали, а на вид поставили и устное замечание объявили!
В этот момент заброшенную деревню озарила яркая вспышка молнии, снова громыхнуло, на этот раз близко-близко, так, что заложило уши. И тотчас же хлынул ливень.
