– Перед самым Акридом? Не успел в сезон Конваларии?
– Хочет развернуть огромные теплицы. А перед Акридом – это для того, чтобы оценить живучесть сортов. Мне передали пробы – ничего необычного – действительно семена.
– А для чего столько лагерей для этого? Он ведь не один.
– По словам Салика: наблюдают за ветрами и дождями: как те повлияют на урожайность.
– Гм, – Амгул немного помолчал. – Предупреди Тоица, чтобы в Лиге тебя заменили на несколько дней – ты будешь нужен мне, – оживленно вскочил с места и отошел к стеллажу с книгами.
– Для чего? – недоуменно и спокойно поинтересовался друг.
– Мы едем в гости в Ти, – подмигнул ему загадочно Амгул.
* * *
– Завтра же отправишься в Чоккон…
– Наконец-то…, – с хрипом грубо выдохнул собеседник.
Мужчины находились на заросшей травой арене, чьи стены стали разваливаться еще несколько десятилетий назад. Здесь было пустынно, но достаточно живописно. Неподалеку виднелись размытые туманом очертания Толо, подножие которой было окаймлено потускневшей зеленью лесов. А пудровый беж небесной лосы́ докучливо напоминало о царствовании Асафетидного сезона.
Пожилой мужчина с неизменной махонистой спиной и широкой шеей стоял, сомкнув за спиной руки в непривычной для себя одежде, и смотрел далеко перед собой. Так было нужно для секретности во время подобных встреч. Тот самый Бао из трактира редко заменял военное обличие повседневным одеянием горожан, от того испытывал крайнее неудобство всякий раз, когда приходилось это делать.
Окружающая обстановка приводила его в покой, но манеры собеседника раздражали настолько, что тот не мог не отметить это при каждой встрече.
– Пора бы избавиться от привычки изображать хрипящую собаку!
– Я не выходил в свет со смерти Ясуши, Бао. Кто меня узнает? Да и свыкся…
– Отвыкай, Шуи́чи! – грубо оборвал его мужчина, по чьему тону было предельно ясно, каково его истинное влияние. – Дело обрастает всё новыми затруднениями, а продвижения подобны саламандровым хвостам – отваливаются, стоит только достичь мелочной цели. Если б я знал раньше, кто из гунънов доносил на Мамэта, то не Орато бы пользовался содействием Нарана, а я … Кто ж знал…
В руки Бао довольно-таки недавно попали сведения, доказывающие то, что именно Наран осведомлял покойного Орато важными подробностями, и это его крепко разозлило.
– Ты говорил с Джу́ном?
– Да, он готов, – постарался Шуичи ответить обычной – родной манерой, чтобы больше не выводить того, к кому испытывал страх.
– Избавиться от девчонки следует, как можно осторожно и без свидетелей. Торопиться не нужно, но и затягивать будет небезопасно…, – продолжил Бао. Его безволосый и, покрытый старческими пятнами затылок, обдавало прохладой, от чего он позволял себе горбить спину, таким образом, пытаясь сохранить внутреннее тепло. – С этой занозой пора покончить…
– Если б еще тогда ты прислушался ко мне и приказал в суматохе покончить с Фолкаё, а не отрубить ему какую-нибудь конечность, не пришлось бы сейчас тратить время на сопливых учеников-детишек из гунъновой Лиги.
– Тогда поступить иначе мы не могли…, – резко оборвал его старик. – Всему своё время…
Бао являлся управленцем «поварни», связанной с «бродячими псами». В этом он и ощущал свое могущество, и каким бы он не казался доброжелательным пожилым человеком, сочувствием и человеколюбием не обладал вовсе.
Для того, чтобы разобраться в причинах его одержимости, будет верным отсчитать время, когда Бао еще не был рожден в Адияко. Этот человек – потомок достаточно древнего и богатого рода, занимавшегося просвещением. Война отобрала у его семьи возможность жить безбедной жизнью. Провинция, в которой Бао родился и дорос до десяти лет, нещадно сожгли гунъны, истребив почти всех жителей. Бао и десятку таких же, как он, детям удалось спастись. По неизведанным для врага тропам, они сумели добраться до столицы. Тогдашний лидер – отец Орато – распорядился, чтобы сирот распределили на местную фабрику рабочими, где каждому предоставили кров и пищу.
