– Последний раз вино пила, когда из больницы выписалась. Помнишь, больничный брала?
Я не расспрашивал, подозревая какие-то женские штучки, но моя спутница сама, очень подробно, с фамилиями врачей рассказала, что ей вырезали раковую шишку из левой груди и теперь под ней шрам.
«Покажи!» – завопила во мне мужская тварь.
Хмель подступил на мягких лапах.
Анечка призналась, что мечтает уйти, но не может подыскать замену. В ломбардах платят меньше, в магазины не берут из-за отсутствия опыта.
– Соври, что в Костроме работала продавцом, – посоветовал я. – Сначала у всех нет опыта. Попы однажды впервые заводят разговор с богом. Президент однажды в первый раз отдаёт приказ войскам. Миллионер не сразу учится себя вести в компании малолетних проституток. А от нас требуют опыт.
У железной дороги я остановился, чтобы умыться под колонкой. Анечка рассмеялась. Её уверенность как бы окрепла.
– Если ты захлебнёшься, то мне придётся делать тебе искусственное дыхание рот в рот. – «Пьяная», – заметил я. – Вольному воля – ходячему путь. Ой, а что, закончилось? Теперь я тебя угощаю. Знаешь, где здесь магазин?
Бутылку я открыл, продавив пробку в горлышко пальцем. Вино хлюпнуло, как кровь из артерии.
Разомлев от вина, я красочно описал забой свиньи в деревне: как одним ударом прокалывают сердце заточкой, как осмаливают шкуру до черноты, как отрезают копыта.
– А знаешь, есть такие люди… забыла, как их… Которым мясо противно. Вегетарианцы. А хочешь, расскажу кое-что? Только никому!
– Надеюсь, нескучное.
– Нескучное. Тебе понравится. Будешь подробностей просить.
И тут Анечка поведала, что примерно раз в две недели она спит с Мельником. Причём не столько спит, сколько:
– Я в основном им занимаюсь, – так она это назвала.
В качестве награды он отдаёт ей в работу самые дорогие изделия. Фёдор Д. мог бы написать об этом роман.
Анечка считает, что если откажет Мельнику, то вообще не получит ничего, кроме серебряных колечек. Однажды она выгнала его. За это Мельник целый месяц нагружал её всякой чепухой, вроде детских подвесок. (В декабре была огромная подарочная партия для детской сборной по танцам.)
– Он мне не очень нравится. Вернее, совсем не нравится. Не мой тип.
Женское, слишком женское. «Странно, – подумал я, – всех замученных патриархатом (отдельным филиалом крепостного права) женщин жалко, а вот конкретную Анечку нет».
Мы присели на скамейку в нашем районе. Из окна дома напротив запахло поджаренной картошкой, где-то играла музыка, почти стемнело и стало прохладно.
– И что же: вы прямо на работе?
– У меня. Иногда под утро может приехать. Я просыпаюсь – невпопад, а он в дверь звонит. Бывает, что дальше коридора не заходит. Вот недавно, пока всё шло, он успел про японский виски рассказать, как ему привезли. Странно немножко.
Не то слово – странно. Я испытывал смесь отвращения и любопытства.
– Бьёт он тебя?
Зачем? Анечка заверила, что не сопротивляется. Подчинение – отличный способ против насилия. Не это ли способ победить зло как таковое? Кажется, такую телегу прогонял в своих истерических книгах Фёдор Д.
(Кстати, Мельник – классический персонаж Фёдора Д.: сначала истерика, потом в лужу упадёт, а потом поочерёдно пустит слезу, соплю, мочу и ещё что-нибудь. А после встанет и давай молиться. А если кто застанет за этим – убьёт, потому что соромно.)
– Наверное, извиняется, когда трезвеет?
– Однажды сказал: «Я у тебя там наследил. Не серчай и зови на чай». Он в обуви на руках притащил меня в комнату.
