Заметки о литературе, и не только - страница 4

Каренин, оправившись от позора, решил все же сделать шаг навстречу своей жене, которую он безусловно любил. Он согласился переждать связь жены, но с условием, чтобы больше не видеть в доме Вронского. Предложение более чем снисходительное к чувствам Анны. Но дня не прошло, как Вронский был в его доме! Оказывается, Анна послала за ним… Чудовищный поступок, после которого ничего не оставалось, как подать на развод с лишением ее материнских прав.

Если б это написал не Толстой, то можно было бы обвинить писателя в мужской мести: в желании выставить Анну форменной дурой. (Кстати, такой же – полной дурой предстает со страниц флоберовской повести и Эмма Бовари). Но, пожалуй, стоит поверить, что то был поступок самой Анны. И сам Толстой, говоря современным литературным слогом, обалдел от него.

А дальше пошло по наклонной. Незадавшаяся попытка размеренной супружеской жизни с Вронским. Отверженность. Безысходность, и исход в духе мадам Бовари.

Толстовский эксперимент, вроде бы, доказал художественную справедливость финала Флобера: там и там самоубийство, и обе оставляют после себя сиротами маленьких дочерей. Урок им – будущим женщинам! Полное фиаско при попытке выйти за пределы разумного!

Великие писатели остались мужчинами и каждый из них нес в себе частицу обманутых мужей, немудрено, что их героини, при всем к ним уважении, оказались у них проводницами греха, а потому были наказаны по полной. Зато мужчины в их романах в конечном счете доказали свое благородство: муж Эммы умер от горя, Вронский поехал погибать на войну, Каренин взял на воспитание внебрачную дочь….

В противовес замужеству Карениной Толстой тщательно выписал альтернативу – тихое семейное счастье Левина с Кити Щербацкой. Ох, Лев Николаевич: на деле и здесь не так все просто, в тихом омуте, знаете ли…

Ну и какой из всего этого следует вывод? В том-то и дело, что, несмотря на ясный финал, не получилось у великих писателей ничего с выводом-моралью! Проблема зависла…

Откликом на нее стала куча экранизаций, сотни театральных постановок и масса трактовок (мужских), которые разбавляли женщины-актрисы, защищая себя в образе Анны Карениной или Эммы Бовари. А, казалось бы, чего проще с дилеммой рационализм или безрассудство? Надо погрозить пальчиком и сказать: нельзя так глупо выходить за флажки… Но ведь Ева вышла за них, черт возьми! И с этого поступка началась история человеческой цивилизации. А то б до сих несколько особей бродило в счастливом идиотизме в вольере ради сытой, беспроблемной жизни, не ведая, какая пусть и трудная, но интереснейшая жизнь может заклубиться вне этих стен.

В итоге Адам оказался в роли Бовари-Каренина и породил нас, мужчин. А Ева – наших женщин. Уж какие они есть…

Лермонтов как герой своего времени

Печорин – распространенный типаж. Он появляется в периоды так называемого «межвременья». И сам Лермонтов, как ни открещивался от своего персонажа, очень похож на него. Только на дуэли убили Михаила Юрьевича. Но и в романе по всем обстоятельствам должен был погибнуть Печорин, однако автор вынудил Грушницкого задеть с близкого расстояния, да и то легко, ногу соперника. Не мог же автор оборвать свой роман посередине! А в жизни произошло так, как произошло. И это было закономерно.

Автор, возможно, искренне утверждал, что не знает, как охарактеризовать Печорина. Психология как наука еще не сформировалась, и литература служила средством аналитического описания человека через его заявления и только отчасти действия. Поступки своих героев Лермонтов описал, а прояснить их для себя, возможно, еще не смог. Ну так и Толстой с Достоевским делали это не сразу, а постепенно. Они наращивали свое знание о человеке от повести к повести и далее перешли к толстым романам, потому что чем глубже залезали в чужие потемки (души), тем больше требовалось пространства для их описания и осмысления. И материала оказалось столь много, что вскоре и одного тома стало не хватать. Так что Лермонтову понять «до дна» Печорина, не хватало страниц двести. (Сейчас тоже пишут многотомье, но уже в жанре фэнтази, чтобы подробнее осветить схватку за мировую власть и жизненное пространство. Показательный сдвиг, потому что дело идет к очередному переделу уже поделенному мира.)