Читать онлайн Никита Тихомиров - Запах цитрусовых духов

В тот день я ослеп. В тот день я потерял руку. В тот день я потерял возможность ходить, но поверьте – приобрел гораздо больше.

Так же, как и вы, я не слушался никого и не считался ни с чем. У меня были шансы изменить всё, но я сам завязал себе галстук и едва не вздернулся на нем. Я застрял в бесконечной погоне за призрачными целями…

В тот день всё закончилось, но я переродился. Меня предупреждали, что расплата будет слишком высока. Но она могла бы стать ещё жестче, ещё яростнее.

Вы имеете полное право ненавидеть меня. Только – не совершайте мои ошибки.

Меня зовут Серафим. И вот моя история.

Дисклеймер: в книге содержится нецензурная лексика. Книга содержит сцены жестокости, употребления алкогольных напитков, постельных сцен, табакокурения.

Автор против любых употребления любых спиртных напитков. И вообще – живем все дружно.

Внимание: книга не для слабонервных!

***

Мне снился сон: что-то теплое, приятное, ласковое. Точно – пляж.

– Папа, давай поплаваем? – спрашиваю я, протягивая ладонь к человеку, повернутому ко мне спиной. Ну да… чего я мог ожидать? Я протягиваю руку, и что-то цепляется за неё. Краб безжалостно сжал мой безыменный палец, словно обручальное кольцо. Я хотел закричать, но голос застрял во мне. Сон резко оборвался. Меня выбросило в не менее жуткую реальность. Мне хотелось запомнить его до мельчайших деталей, но проснувшись, сон начал таять, как утренний иней.

– Серафим? Что-то случилось? – прошептала она.

После сна реальность казалась тяжёлой, нос щекотал запах цитруса. Только здесь я мог его ощутить.

Я приоткрываю глаза. Солнце, бьющее в окно, слепит, и я снова зажмуриваюсь. Занавески, как обычно, не спасают.

Мы с ней знакомы слишком давно. Дольше, чем стоило бы порядочным людям. Её зовут Лена. Семь лет мы вместе, но наши свидания редко выходят за рамки ночного секса. Я ухожу, как только рассвет окрашивает небо. Иногда остаюсь на час-другой, но всё равно ухожу.

– Все в наилучшем, – отмахиваюсь я, пытаясь встать с кровати. Голова взрывается от боли. Вчера я перебрал с алкоголем. Чёрт, Святослав… Глаза привыкают к свету, но мозг отказывается работать.

– Посиди, я принесу воды. – Она резко вскакивает, словно её ужалили, и рвётся на кухню. Неужели она ждала этот момент?

Когда она исчезает, я брезгливо отшвыриваю полосатое одеяло. Поменяет ли она когда-нибудь эту рухлядь? Или оставит всё как есть – как напоминание о прошлом? Жёсткие подушки, набитые гречкой, впиваются в спину. Жилплощадь досталась ей от бабушки, и ремонт здесь остановился в 90-х. Старобарщина. Ненавижу это.

Я усилием воли поднимаюсь на дрожащие ноги. Надо встретиться с Святославом. Ему есть что ответить за вчерашнюю попойку.

– А вот и я. – Лена улыбается, протягивая золотистый поднос с прозрачным стаканом, а рядом с ним таблетка. – Выпей.

Я разглядываю её – мешковатый халат, растрепанные волосы, но… что в ней такого, ради чего я мог бы остаться? Нет обаяния, нет шарма. И денег она тоже не любит. Хотя, как и все женщины, она их ценит, но именно купить её на них нельзя. Словно она любит не их, а…

Устав держать поднос, она поставила его на кровать рядом со мной, а затем убежала на кухню, сверкая коротким бардовым халатиком с эротичным вырезом.

Я взял стакан в руки и, рассматривая игру солнечных бликов на стекле, покрутил его. Такие же стаканы стояли в кабинете отца, когда я был ребёнком. Няня всегда подавала мне в них горячий какао или яблочный сок. Закрыв глаза, я осушил напиток одним глотком, оставив таблетку нетронутой. Повернув голову вправо, чтобы размять затекшие мышцы, я увидел в зеркале портрет. Десять секунд потребовалось, чтобы я узнал в нём себя – на нём стоял я, а на лице играла улыбка. За моей спиной в кадре маячил…

– Серафим, а вот и я! – Она внесла поднос с тортом, на котором горели две свечи: “2” и “7”. Лена хотела сказать что-то, но замерла, увидев, как я шарю по полу в поисках брюк.

– Я ухожу. – Слова вырвались холодно, едва пальцы коснулись ткани.

– Прошу, останься. Я два дня готовила этот торт… Твой отец может и подождать… – Её голос дрогнул, но я не дал договорить.

Моя рука дернулась, словно от удара током. Поднос дрогнул и вылетел из её рук, и торт рухнул на халат, размазывая крем по полу.

– Зачем всё это? – Я смотрел, как её ресницы дрогнули, но она вдруг напряглась, будто готовясь к бою. Улыбка осталась на месте, но теперь она была ледяной. Она резко наклонилась, и её губы коснулись моих.

– Так ты хочешь так? – прошептала она, впиваясь ногтями в плечо.

– Я сказал, что хочу уйти, миледи. Теперь, пожалуйста, встань. – Каждое мое слово становилось холоднее, как температура в январе, но Лена лишь усмехнулась.

– Н-ну… какая же я миледи? – Её губы задрожали, и она провела пальцем по моим волосам, остановившись на ярко-красной пряди. – У тебя такие красивые локоны, особенно этот цвет…

Она держалась из последних сил. Её ногти впились в поднос, оставляя на лакированной поверхности следы. Приторный аромат цитруса смешался с запахом страха.

Она была легкой, как лепесток цветка. Я рывком поднялся, и она рухнула на кровать, словно марионетка, у которой перерезали нити. “Слишком легкая, чтобы быть опасной”, – подумал я, застёгивая пуговицы.

Задняя часть платья затрепетала, как крылья умирающей птицы. Едва слышные всхлипы – будто сквозняк в старом доме. Я не оборачивался.

Она мне не нужна. Только отец. Его признание. Его взгляд, который должен стать моим.

– Я ухожу. Лена, говорил тебе раньше и скажу сейчас: ты мне не нужна. Если только брать тебя по ночам. Не больше.

– Скажи, что мне сделать, чтобы ты остался? – Она взглянула в мои глаза. Еще чуть-чуть – и слезы хлынут. Почему же мне плевать на нее меньше, чем на остальных?

Я вставил ремень в брюки и, ощупью ища телефон, увидел его на кровати. Лена уставилась на экран, и её лицо стало мрачнее, словно накрапывающая гроза.

– Отдайте, милейшая. – Произнес я, протягивая ладонь с театральным поклоном, но она будто окаменела.

– Почему у тебя нет наших сообщений? Где фотографии?! – Её крик прозвучал дрожащим воплем. Она сжала телефон, будто он мог защитить её от правды. – Вчера там было десятки снимков… где ты…

– Удалил. – Я оборвал её, не дав договорить. – Ты знаешь, что я не люблю это.

Она открыла и закрыла рот, словно рыба, выброшенная на берег. Голос куда-то пропал.

– Извини. Пожалуйста, возьми этот подарок… – Лена протянула рамку с фото, которое я уже видел. Тело её трепетало, но лицо оставалось каменным. – Я нашла единственную фотографию… с тобой и отцом…

Моё сердце сжалось, а губы дернулись. На снимке мы стояли на яхте. Его рука лежала на моём плече, но взгляд был устремлён вдаль, как всегда, будто я не существовал. Теплота на миг охватила грудь… но тут же сменилась острой болью.

– Дай сюда. – Я рванул картину из её рук, сорвав с неё фотографию. В ладони материализовалась зажигалка. Никогда не курил, но всегда носил её – мало ли, что потребуется.

Я чиркнул зажигалкой, и пламя облизнуло края фото. Лена замерла, её глаза расширились от ужаса. Через секунды от снимка остался лишь пепел, витавший в воздухе, как пепел над гробом.

– Ты просто сволочь… – её голос дрогнул, но я услышал яд в каждом слове. – Козёл, мразь…

– Надо же, милейшая… – Я начал, но её пощёчина прервала речь. Горячий след на щеке – первый удар за всё время. Я не поднимал руку на женщин. Рывком схватил телефон с тумбочки и оказался в дверях.

– Провожать не надо, – бросил я в пустоту коридора, слыша, как её рыдания рвут тишину. Пусть остаётся.

На лестнице я остановился, услышав её крик:

– Почему ты не можешь быть другим?

Вопрос повис, как топор над головой. Я не обернулся. Привязанность – это цепь, а я не хочу её носить. Ей тоже следует понять это.

***

– Как же это бесит! Она прекрасно знает, что я терпеть не могу эту фотографию. Чего она добивается?! На секунду я оборачиваюсь… но нет, лучше оставить всё как есть, – подумал я, когда вышел на серую лестницу.

Я осторожно закрываю дверь, стараясь не выдать дрожь в пальцах. Щелчок замка – сигнал к взрыву. Я бью кулаком по стене, и боль пронзает костяшки. Это больно, но это лучше, чем боль внутри. Жаль, что не выпил таблетку. Всё тело требует бежать. Нужно уйти.

Сегодня я должен прийти к отцу. Двухлетнее ожидание. Двухлетний бой с мыслями: “Он не поверит. Он не признает”. Но я здесь. Я сделал это.

Еще раз провел рукой по внутреннему карману пальто. Там лежало то, что я оставил позавчерашним утром. Ровно в том же состоянии.

Отец ждет меня. Или, скорее, я жду его.

Дверь хлопнула за спиной. Холодный ветер ударил меня по лицу. Зима. Замерзший, возбужденный, но я был готов. Голова прояснялась, пока пальцы натыкались на ключи. Писк электронной системы – машина вдалеке замигала фарами. Черный Майбах. Стоящий дороже лачуги Лены.

Дверь салона скользнула в сторону, и я уселся, как всегда, слишком прямо. Руки сложил в замок – поза, которая обманывала даже меня. Я хотел придать себе еще больше уверенности.

Зеркало заднего вида отразило лицо, испещренное следами вчерашнего пьянства. “Спасибо, Святослав”, – яростно подумал я, вытирая ладонью щеку. Глянул на часы: 09:23.

Секретарша отца, уже, наверное, сидит за столом. Отправил сообщение:

“Здравствуй, милейшая. Как погода? Зайду через двадцать минут”

“Теперь он должен полюбить меня”, – прошептал я, пряча телефон. Все эти годы, все эти жертвы – ради этого момента.

***

Пока я ехал, обдумывая план встречи с отцом, из-за поворота рванули двое в серых плащах – “инспекторы”, судя по палочкам.

Не сейчас. Я и так опаздываю. Но игнорировать их опасно. Только лишних проблем в будущем.

Майбах плавно вильнул к обочине. Толстяк, сжимая блокнот, приблизился, как хищник, который уже разделал меня и мою машину взглядом. Его улыбка напоминала оскал.

“Давай быстрее”, – подумал я, глядя на часы.

– Приветствую! – Его голос прозвучал слишком бодро, будто он уже делил добычу с напарником. – Чего это вы, уважаемый, так нарушаете? Видели, сколько жмете? – Усмешка сменилась цепким взглядом. Меньший, стоявший сбоку, хихикнул.

Раздражение подкатило к горлу. Эти падальщики чувствовали запах легкой добычи.

– А в трубочку подуем? Видок у вас – мягко говоря, не очень. – Пробасил он, и второй едва сдержал смешок и положил ладонь на мой автомобиль.

– Убери руки. Или хочешь проверить, сколько лечится перелом? – Мой голос дрогнул, выдавая злость, которую я не мог скрыть. – Да, я превысил скорость, и да, нет у меня аптечки. Всё остальное – в сейфе. Так что… – Я залез в кошелек и вытащил оттуда несколько бумажек. Считать не буду – времени терять нет.

– Вот, вы, богатеи, народ интересный. Зарабатываете на нас, простых смертных, а потом эти же деньги нам и отдаете. – Он рассмеялся, будто это была его личная шутка. – Давай еще. Для человека с такой машиной это жалкие крохи. – Продолжил он, впиваясь взглядом в салон. Его лицо напоминало крысиную морду, растянутую в ухмылке. Рука, похожая на отекшую лапу, протянулась ко мне через окно.

Никогда такой наглости не было, и вновь она повторилась…

Я резко схватил его рукав и рванул на себя – его толстое тело едва удержалось на ногах. Еще бы, с такими-то габаритами. Я на миг заметил в его глазах удивление, сменившееся гневом, но мой козырь в рукаве был готов к таким, как он.

– Милейший, у меня завалялся номерок Кузнецова… – Имя “Кузнецов” сорвалось с языка, и я увидел, как его зрачки расширились. Он узнал. Ведь это он – главный там. Неделю назад я продал ему машину за ту же сумму, что и моя. К тому же, он, как мне известно, патологически не выносит разговоров с подчиненными.