Отец. Его лицо всплыло в памяти – холодный мрамор. Рука сама потянулась к бутылке.
Я засмеялся, и смех отдавался в стенах, как эхо выстрела.
Почему? Почему я всё ещё жду его одобрения? Он же превратил моё детство в ледник. Каждое “недостаточно хорошо” – как удар хлыста. А теперь я звоню ему. Как собака, возвращающаяся к хозяину с окровавленной пастью.
Палец застыл над кнопкой, но я нажал. Гудки. Один. Два. Три. Сбрось. Сбрось, пока не поздно!
– Слушаю, – голос отца звучал устало, будто я уже надоел ему. Как всегда.
– Отец… мне нужна твоя помощь. – Помощь? Или прощение?
Тишина. Даже дыхания не слышно. Он никогда не дышит, когда я рядом.
– Что случилось? – спросил он наконец. Холодно. Кратко. Как приговор.
– Это… сложно. – Сложно объяснить, как я стал твоей копией. Скажи, ты ведь также убил мою мать?
– Говори яснее.
Я сжал телефон до боли в пальцах.
– Я… возможно, влип в историю. Нужно, чтобы ты… прикрыл меня.
Он хмыкнул. Тот самый смешок, которым он встречал мои детские поражения.
– Ты уверен, что заслуживаешь этого?
Нет. Но я же твой сын. Твоя кровь. Твоя ошибка.
– Уверен.
– Хорошо. Завтра приезжай в офис.
И связь прервалась.
Будильник впился в мозг дрелью. Я потянулся к бутылке виски.
Стол был усыпан крошками и окурками. Моя империя в миниатюре: крохи вместо контрактов, пепел вместо прибыли.
Телефон мигал уведомлениями. Сообщения от партнёров: “Серафим Станиславович, по поводу сделки…”, “Нужно обсудить квартальный отчёт…”. Смешно. Они даже не заметили, что я пропал. Компания – змея, которая сама себя кусает за хвост.
Я встал, шатаясь, как пьяный матрос. В зеркале отразился незнакомец: синяки под глазами, щетина, треснувшая кожа на губах. Мой личный апокалипсис. Отец бы гордился.
“Хорошая компания работает без владельца”, – всплыла фраза из учебника по менеджменту. Верно. Моя – работает без души. Без меня.
Но сегодня нужно в офис. Отец ждёт. Интересно, он уже чувствует запах болота на мне?
***
Год.
Триста шестьдесят пять дней, наполненных виски и сожалениями.
Тот день всплывает в памяти, как труп в болоте – неожиданно, с тошнотворным бульканьем. “Сучий выродок”. Его слова звучат в голове, как приговор.
Он проявил эмоции… Всего раз, один-единственный раз. Когда я позвонил ему той ночью, голос его изменился… нет, не от страха. От отвращения.
– Ты – позор, – сказал он тогда. – Но я помогу.
И помог. Адвокаты, полиция, связи – всё как по маслу. Смазанному кровью. Но с тех пор – ни звонка, ни взгляда. Он стёр меня, как пятно с костюма.
Компания крутится, как заводная игрушка. Я – её тень. Интересно, он гордится мной? Нет. Он просто выполнил долг. Не потому что любил, а потому что надо.
Я налил виски. Лёд звякнул о стекло, будто смеялся. “Сынок, ты хотел моего внимания? Вот оно. Я купил твоё молчание.”
И плевать, что душа горит. Она же уже не чувствует боли.
Мы живём со Святославом “спокойно”. Если это можно назвать жизнью. Он теперь молчит даже в церкви, а я… я просто пью. Чем больше виски, тем меньше болит. Ложь. Боль просто становится тише.
Если бы не та ночь… Если бы я не разорвал её плоть, как дешёвую ткань… Нет. Не оправдывайся. Ты хотел именно этого. Чтобы отец увидел, на что способен его сын. Чтобы он почувствовал хоть что-то.
Стопка опрокидывается в горло. Огненная река. Горит? Пусть. Я уже привык к пеплу внутри.
Хочу бросить всё. Бросить эти жалкие попытки купить его любовь кровью и грязью. Но не могу. Он – мой воздух. Мой яд. Моя единственная причина дышать и задыхаться.
