– Наоборот. В самый час.
За стеклянной стеной сотрудники начали расходиться по местам. Кто-то нёс чашку кофе, кто-то прижимал телефон к уху, кто-то что-то уронил – всё как всегда. Но для Марианны утро было другим. Оно было предвкушением. Оно было… как приглушённая увертюра, где оркестр вот-вот начнёт играть первую ноту.
И в этой тишине, среди шелеста бумаг и дальнего гудения лифта, в ней крепло ощущение, что он уже здесь. Что он не опаздывает – он просто входит тогда, когда захочет. Он не теряет время – он делает его своим.
Марианна поправила волосы, чуть прикусила губу и посмотрела на стол.
На краю стола лежал блокнот. Тот самый – с обложкой из мягкой эко-кожи, цвета морской глубины. Он был аккуратно выровнен, словно был важным экспонатом на выставке. Марианна сидела напротив, держа в руках чашку уже остывшего кофе, и изредка бросала взгляд на блокнот, будто тот мог ответить ей на вопросы, которые она боялась задать себе.
В кабинете пахло свежестью – только что проветрили. Солнечные лучи скользили по стеклянной перегородке, играя бликами на белом мраморном полу. День был как будто особенным, но Марианна не знала ещё – почему.
Телефон зазвонил резко, будто звук выстрела в сонную ткань утра. Марианна вздрогнула. На экране – внутренний номер. Неизвестный. Рука на мгновение зависла в воздухе, прежде чем она ответила.
– Алло.
– Доброе утро, – голос был мягким, почти музыкальным, с той самой плавностью, которую она вчера ещё не знала, но уже узнавала безошибочно. – Это Рафаэль.
Она выпрямилась, почти незаметно пригладила волосы, будто он мог видеть её сквозь телефон.
– Доброе утро.
– Простите за вторжение. Возникла форс-мажорная ситуация. Сотрудник, который должен был презентовать стратегию перед акционерами, неожиданно пропал. Телефон отключён, на звонки не отвечает. Всё готово, люди уже в зале… А времени – почти нет.
Пауза.
– У меня осталось два варианта, – продолжил он, и в голосе его не было ни паники, ни давления – только внутренняя убеждённость. – Или провал. Или вы.
Марианна почувствовала, как где-то глубоко внутри всё сжалось. Она перевела взгляд на блокнот. Тот самый, кожаный, подаренный им вчера. На обложке – тонкая пыльца света от окна, словно он ждал своего часа.
– Блокнот при вас?
– Да, он у меня на столе, – ответила она почти шепотом.
– Превосходно. С ним вы и были бы лучшим кандидатом. Вы всё записывали, я помню. Простите за внезапность. Но… нам нужно спасение. Вы поможете?
Она уже поднималась с кресла, не отдавая себе в этом отчёта.
– Иду.
– Спасибо, Марианна, – голос Рафаэля прозвучал чуть теплее. – Знаю, вы справитесь.
Он отключился. А она ещё стояла, держа трубку у уха. Воздух словно загустел. Мир, казалось, стал глубже, медленнее, важнее.
Сердце вздрогнуло. Она машинально схватила блокнот, быстро оглядела себя: кремовая блуза, тонкий серый пиджак, лёгкий нюдовый макияж – всё выглядело достойно. Только внутри бушевала буря.
Коридор вёл её к переговорам – длинный, светлый, гулкий. Он казался хребтом здания, сквозь который шли только те, кто готов меняться. Воздух здесь был прохладным, будто от кондиционеров или от самой деловитости, которой пропитан каждый квадратный метр. Но внутри Марианны всё пылало.
Стены, покрытые светлой фактурной краской, слабо отражали её силуэт – как будто наблюдали, как взрослеет душа.
В руке – блокнот, кожаный, который уже стал чем-то большим, чем просто принадлежность к деловому этикету. Он хранил не записи – он хранил уверенность, её рождение, шаг за шагом. Она прижала его к груди.
